– Тогда макароны, – вздохнула Вика.

Вздыхать было от чего. Настроения у Жоры не было уже несколько месяцев, с того самого дня, когда медицинский консилиум вынес окончательный вердикт, – ближайшее время пациент, перенесший несколько сложнейших операций и чудом оставшийся в живых, вряд ли встанет на ноги. Что касается будущего, причем весьма отдаленного, то какие-то перемены можно будет ожидать лишь после того, как современная медицина сделает очередной шаг вперед, а она, по уверению людей в белых халатах, такие шаги время от времени делает. Был еще один вариант, но надеяться на него, как поняла Вика после разговора с лечащим врачом, особо не стоило.

– Видите ли, – уже немолодой врач тщательно подбирал слова, вероятно опасаясь внушить девушке неоправданные надежды, – нейронные связи в целом и процесс их регенерации в частности современной медициной изучены еще не до конца. Поэтому от нынешнего состояния пациента могут происходить подвижки как в ту, так и в другую сторону. Впрочем, – он предупреждающе коснулся ладонью плеча собеседницы, – изменений к худшему мы не прогнозируем. Накопленная практика, можете поверить, она достаточно обширна, дает возможность утверждать, что все двигательные функции организма, которые оказались не затронуты, будут и дальше сохраняться в полном объеме, естественно, с поправкой на возрастные изменения организма. Ну и образ жизни, сейчас это необыкновенно важно. Физическая активность, правильное питание, контроль массы тела…

– Я поняла, – Крылова не дала ему договорить. – Хуже быть не должно. А лучше? Лучше стать может?

– Я не хочу вас обнадеживать, – покачав головой, доктор отступил на полшага назад, – есть документально зафиксированные случаи, когда у пациентов с подобными травмами спустя некоторое время наблюдалась положительная динамика. Но вы должны знать, такие случаи единичны, и чем они вызваны, точного ответа нет ни у меня, ни у кого-либо еще. Ну, разве что… – с грустной улыбкой врач ткнул указательным пальцем под потолок, – но, к сожалению, оттуда с нами информацией пока не делятся.

Со времени этого разговора уже прошло около полугода, но голос пожилого хирурга все еще звучал в памяти Виктории:

– Надо верить. Вы должны верить в него, а он в себя. Тогда можно справиться с любыми трудностями.

Врач был прав, несомненно прав, вот только Мясоедов верить в себя и в то, что жизнь отнюдь не потеряла всякий смысл, отказывался категорически. Дни напролет он проводил, сидя в кресле у телевизора. В погожие дни он иногда выбирался на улицу, доезжал в подаренной ему бывшими коллегами прекрасно оснащенной электроколяске до ближайшего супермаркета, где покупал несколько банок пива, выпивал половину из них, сидя посреди детской площадки и с угрюмым видом взирая на копошащихся в песочнице малышей, которых, впрочем, быстро уводили молодые мамочки, весьма обеспокоенные столь странным и неприятным для них соседством.

Крылова, которую однажды две из таких мамочек остановили у подъезда и настоятельно попросили провести с мужем воспитательную беседу, предприняла честную попытку убедить Жору не портить отношения с соседями по дому.

– Ты понимаешь, – пыталась она подобрать убедительные аргументы, – это сейчас со мной говорили, причем женщины. А если с тобой придут разбираться их мужья? Что тогда?

– Тогда это несколько скрасит мои серые будни, – как ни в чем ни бывало отозвался Жора. – Я конечно малость ослаб за последнее время, но уверяю, если кто-то приблизится на расстояние вытянутых рук, – он выставил перед собой два огромных кулака, медленно распрямил, а потом вновь стиснул пальцы, – уверяю тебя, из этих самых рук уже никто не выскользнет. И потом, у меня же коляска по вооружению как легкий танк. Справа электрошокер, между прочим, от аккумулятора заряжается. Слева перцовый баллон на пол-литра. Фишман постарался!

– Фишман? – Вика мысленно прокляла закадычного Жориного друга, а по совместительству командира отряда быстрого реагирования из министерского главка. – А твой Фишман не подумал, во что все это может вылиться?

– Вика, – миролюбиво вздохнул Мясоедов, ну во что это может вылиться? И потом, если случится что-то серьёзное, у меня всегда ствол при себе.

– Ствол? – остолбенела Крылова, ты что, не сдал табельное оружие?

– Ну как я его мог не сдать? – ухмыльнулся Жора, – хотя, нет, и вправду не сдал. За меня все Фишман сделал, когда я в отключке валялся. Но ты же должна понимать. Когда такое было, чтобы у хорошего опера запасной ствол не нашелся?

– Запасной мозг у тебя не нашелся? – в сердцах вспылила Вика. – Ты что, хочешь, чтоб тебя за незаконное оружие посадили?

– Я и так сижу, не переставая, – Мясоедов похлопал ладонью по ободу колеса, – а что касается мозга, особенно спинного, то, знаешь, нет, никакой запаски врачи не обнаружили. Придется довольствоваться тем, что есть. Во всяком случае, мне. У тебя есть выбор.

Единственным плюсом того разговора, закончившегося рыданиями Виктории, запершейся в ванной комнате, было то, что Жора перестал пить на детской площадке. Теперь он предпочитал сидеть с угрюмым видом немного в стороне от заставленного качелями и детскими горками пятачка и периодически издавая громкий не то вздох, не то стон, разом заглушающий и детский смех и беззаботную болтовню родителей.

Макароны и сосиски. Сосиски и макароны. Стандартный набор, часто встречающийся на столе студентов, холостяков, людей, не умеющих готовить, не имеющих на это время и довольно обширной категории граждан, просто любящих макароны с сосисками. Блюдо, регулярно гостящее на столе сорокадвухлетнего бывшего оперативника Георгия Мясоедова и еще не достигшей своего тридцатилетия следователя главного следственного управления Виктории Крыловой. Не такое плохое блюдо, думала Вика, раскладывая макароны по тарелкам, если сверху еще потереть сыр и немного полить кетчупом, выйдет просто замечательно. Надо только проверить, остался ли со вчерашнего дня сыр.

Сыра в холодильнике не оказалось. По счастью, разукрашенная улыбающимися помидорами пластиковая упаковка с кетчупом была полна еще наполовину.

– Завтра в магазин заскочу, – вслух произнесла Вика, хотя в большей степени обещание она адресовала сама себе, чем молча жующему Мясоедову.

– Ты, вроде, и сегодня собиралась, – прервал процесс перемалывания пищи Жора. – Я, в принципе, к макаронам нормально отношусь, хотя врачи рекомендовали разнообразно питаться. И меньше мучного.

– А еще они рекомендовали тебе не сидеть без дела, – моментально отреагировала Крылова. – За весь день ты же мог картошку почистить?

– Не мог, – Жора выдавил в тарелку массивную кровавую лужицу, – занят я был. И потом, я же сказал, настроения не было.

– А его у тебя никогда нет, – Вика с трудом удержалась от того, чтобы не отшвырнуть вилку в сторону. – Уже сколько месяцев у тебя изо дня в день нет настроения. У тебя ноги не ходят, да, Жора? Не ходят, да. И это плохо, это очень плохо. Давай я даже скажу, что это ужасно. Но это не конец света, Жора! Это не значит, что всего остального больше не существует. Это неправильно!