Руслан Колубаев себе понравился. Вот только животик начал расти, но если подтянуть ремень, то под костюмом не видно. Он провел рукой по скулам – бриться некогда. Щетина на щеках, как и у всех казахов, была у него редкой, но тщательно бриться каждое утро он считал делом обязательным.

Застегнув пиджак на все пуговицы, Руслан присел на краешек кровати:

– Сходи вместе с ним сама. Я боюсь, не успею.

– Вот так всегда, – жена безвольно стукнула кулачками по одеялу.

– Ну, не куксись. – Руслан ткнулся губами в теплое женское плечо, выступающее из-под ночной рубашки. Пьянящий запах наполнял голову сладкой мутью. Он резко встал. – Ты же понимаешь… Служба.

– Может, успеешь? – крикнула вдогонку жена и грустно прослушала, как тихо захлопнулась входная дверь и щелкнул замок.

У подъезда солидно урчала служебная «Волга». Сизые выхлопы осязаемо портили ночную свежесть, отзывались противным урчанием в пустом желудке.

– Привет, – кивнул следователь водителю Мише и эксперту Семену Григорьевичу Гурскому, примостившемуся с чемоданчиком на заднем сиденье.

Молодой сосредоточенный Миша еле слышно ответил на приветствие. Семен Григорьевич, пожилой еврей с седой гривой волос, больше подходящей музыканту или художнику, несмотря на предпенсионный возраст, как всегда держался бодро и был разговорчив:

– Видишь, Русланчик, шеф нам свою персональную машину пожаловал. Как короли домчимся. И то сказать, сегодня большой праздник, а тут такая неприятность.

Машина тронулась, Колубаев закурил, приоткрыв окошко. Ночная мгла жадно проглатывала табачный дым. Развешанные на столбах алые флаги зябко дрожали.

– Что там, Семен Григорьевич? – спросил Колубаев после нескольких затяжек.

– Жена не дождалась мужа-кассира с работы, – охотно заговорил Гурский, – издергалась бедная, изревновалась, пришла на станцию, а ненаглядный лежит один одинешенек с ножичком в груди.

– Раздетый?

– Почему раздетый? – удивился Гурский.

– Вы про ревность упомянули. Убитый изменял жене?

– Про адюльтер я не говорил. Домыслил психологическое состояние женщины.

– Что тогда? Ограбление?

– Очень может быть. Но деньги в кассе обычно небольшие. Станция малюсенькая. В предпраздничный день, конечно, доход побольше. Но все равно непонятно, кто на такую глупость решился?

– Это все?

– Остальное, Русланчик, выясним на месте. Кстати, анекдотец вспомнился…

Семен Григорьевич с жаром принялся рассказывать анекдот про мужа, который постоянно якобы задерживался на работе. Колубаев слушал через слово. Его слегка коробило детское обращение: Русланчик, да еще при водителе. Хоть и был Семен Григорьевич почти вдвое старше, но служба есть служба, официальность не помешает. Тем более именно Колубаев сейчас главный в группе.

– … я на партсобрании. У нее и заночую, – закончил анекдот Гурский.

Водитель громко рассмеялся, Колубаев вежливо улыбнулся, выбросил окурок и прикрыл глаза. Вздремнуть не помешает.

Доехали сравнительно быстро, Михаил уверенно и с удовольствием вел новую «Волгу». Около здания станции стоял бежевый УАЗик-»буханка» районной «Скорой помощи». Колубаев стряхнул дремоту, оправил костюм и, стараясь быть бодрым, вышел навстречу торопливо подбежавшему человеку в железнодорожной форме.

– Я начальник местной станции, – представился железнодорожник, нервно пригладил ладонью влажные волосы и надел фуражку. Гладкая кожа лоснилась от обильного пота, глазки смотрели испуганно.

– Мы из прокуратуры, – сообщил Руслан.

Рука привычно потянулась за удостоверением, но начальник станции, не глядя на красную корочку, по-мальчишески дернул за рукав:

– Пойдемте, это здесь.

В маленькой комнатушке, раскинув руки, лежал на полу пожилой кассир. На лице застыло удивление, из груди торчал нож. Вокруг темнело бурое пятно, слипшаяся одежда присохла к телу. Руслан Колубаев, еще не привыкший к виду трупов, близко не подошел, остановился в дверях. Поморщившись, он внимательно оглядел место преступления. Семен Григорьевич, напротив, с живейшим интересом склонился над телом, что-то рассматривал, копошился, казалось, что даже внюхивался.

Руслан отошел к хмурому врачу в несвежем белом халате. Тот суетливо притушил сигарету, не зная, куда бросить окурок, и с готовностью заговорил:

– Мы около часа назад прибыли. Но бесполезно, – медик развел руки. – Удар прямо в сердце. Помощь потребовалась только жене. Шок. Мы отвезли ее домой, сейчас там наша медсестра.

– Когда наступила смерть?

– Судя по окоченению, я думаю, между двенадцатью и часом ночи. Товарищ не мучился, умер сразу.

Следователь осмотрел маленький зал ожидания перед кассой. Его взгляд привлек матерчатый чемодан, валяющийся около скамьи.

– Это чей? – спросил он начальника станции.

– Не знаю. Я как ночью пришел, он здесь и лежал. Мы оставили все как есть. Ничего не трогали.

– Интересно, – Колубаев склонился над испачканным мятым чемоданом, развязал опоясывающий жгут из колготок. Из беспорядочного вороха женской одежды он выудил две общие тетради. Шелестящие страницы мелькнули формулами и графиками – похоже на конспекты лекций. – Нина Брагина, группа 1–3, – прочел он надпись на обложке. – Студентка. Откуда она может быть? Либо из нашего областного центра. Либо… – Руслан задумчиво посмотрел на начальника станции: – У вас тут что, институт имеется?

– У нас? Откуда?

– Какие поезда останавливались сегодня поздно вечером и ночью?

– Да нашу станцию почти все без остановок проходят. Только один пассажирский из Москвы на две минуты тормозит, но он был еще днем. А в районе полуночи проходит почтово-багажный, – припомнил железнодорожник.

– Вы когда ушли со станции?

– В девять вечера.

– Чемоданчик этот видели?

– Нет.

– А почтово-багажный шел из Кзыл-Орды?

– Нет, наоборот. Он с севера.

– А там по пути у нас институтов рядом нет, – задумчиво сказал Колубаев.

– Почему? А на Байконуре? Тут ведь недалеко. На праздники многие студенты по домам разъезжаются.

– Байконур. Интересно. – Руслан прикрыл чемодан, нашел глазами своего водителя: – Это мы забираем. Миша, отнеси в машину.

Из помещения кассы вальяжной походкой вышел Гурский. Он был чрезвычайно доволен:

– Какие пальчики, я вам скажу, Русланчик, какие пальчики. – Гурский возбужденно сжимал ладони. Колубаев вновь поморщился, мог бы хоть при посторонних называть полным именем. – Прямо на ручке ножа, с кровушкой. И на листочках хороший мазок. Все просто замечательно. Я несколько экземплярчиков снял. По картотеке проверим, и хоть сейчас в розыск подавай.