Однако не только писатели и поэты, — настроенные на космические, тонкие ритмы, — но и политики, или журналисты иногда, в моменты сильных эмоциональных встрясок, как бы прозревают волны истории. Так итальянский журналист Джульетто Кьеза, долгие годы проживший в России и явно неравнодушный (а скорее и пристрастный) к нашей стране, в своей скандально известной книге «Прощай Россия!», в заключении к ней написал: «Только в России власть всегда была настолько далека и невидима, недоступна и враждебна, что ее можно сравнивать лишь с царством египетских фараонов… Мне кажется очевидным, что только такая свыше всякой меры деспотичная, обожествленная Власть, только самодержец мог удержать вместе этом „мир миров“ на таких пространствах».

Прежде чем приступить к дальнейшему рассказу о тайнах пирамид, подведем главные итоги. Во-первых, мы убедились в том, что банальное, призванное лишь успокоить наше самолюбие определение «Петербург — культурная столица России» на самом деле глубоко содержательно исторически и может быть в историческом смысле расширено до формулы «Санкт-Петербург — культурная столица мира»! Ведь в нашем городе удивительным, порой загадочным и мистическим образом, но всегда в высшей степени гармонично и прекрасно представлена и сплавлена общим архитектурным ансамблем вся мировая история культуры, философии, религии: от Древнего Египта, Эллады, Рима, древнерусского язычества (образы Всадника и Змеи) до христианства. Общепризнано, что наш город всегда, — за исключением периода 1917–1991 гг., 74-х лет («срока Нострадамуса») — был и остается самым веротерпимым городом России. Но веротерпимость имеет и свою изнанку: Петербург — это также город взлетов и падений ересей христианства, — гностицизма, тамплиеров, масонов. Напомним, что именно со времен Петра I масонство расцвело пышным цветом. Об «Ордене Шотландского чертополоха» мы еще будем говорить ниже.

Во-вторых, история Санкт-Петербурга полна мистических совпадений как сама по себе, так и в ряду истории мировой культуры, и столиц мировой культуры: от Фив и Александрии, через Константинополь и Киев, — с роковыми зигзагами в Москву. Напомним лишь один эпизод из рассказанного ранее. Если говорить о мистике истории самого Петербурга, то, подобно тому, как апостол Петр, по предсказанию Спасителя, трижды отрекся от Него, так и Санкт-Петербург — Петроград — Ленинград, и с 1991 года вновь Санкт-Петербург, город трех революций, трижды менял свое имя!

Сам Петр называл основанный им город «Парадизом» и «Северной Пальмирой». Что в широком смысле, близком для понимания современного «среднего петербуржца», значит «рай на земле» и «прекраснейший город мира». Однако Петр Великий был образованнее многих из нас. Загляните в энциклопедии, и вы узнаете, что «Парадиз» — авестийское (древнеиранское) место блаженства и успокоения духа («паиридаэза»), а в самом изначальном смысле — царские охотничьи угодья в квадратной ограде. Такая ограда называлась еще «вара» — магическая защита от посягательства злых сил. Неслучайно, наверное, и первые планы города расчерчивались по линейке: до сих пор у нас почти нет «кривых» улиц! Через греческое влияние слово «Парадиз» проникло в Европу сначала как образ архитектурного воплощения рая на земле — древние греки в IV–V в. до н. э. называли парадизами поражавшие воображение дворцы древнеиранских царей. Пальмира — реальное существовавшее небольшое царство и город на границе Римской империи и Персии II века до н. э. Оно процветало благодаря мудрому правлению царицы Зиновии, между прочим, покровительницы герменевтических, оккультных наук. Она окружила себя как римскими и греческими, так и персидскими мудрецами, приглашала в свое царство лучших архитекторов. Пальмира славилась в Древнем мире своей несравненной красотой и ученостью своих правителей. Наконец, в первой половине XIX века, когда Николай I начал возводить в нашем городе Исаакиевский собор, воздвиг Александровскую колонну и привез гранитных сфинксов из древнеегипетских Фив, Петербург стали называть «Новыми Фивами». Таким образом, названный во имя святого апостола Петра, наш город с самого начала впитал в себя и дух древнейшей религии монотеизма (единобожия) Авесты, и символа смешения всех культур и религий Европы и Азии, и тайных знаний, — Пальмиры, — и самого древнего истока «послепотопного» человечества, Древнего Египта.

Подчеркнем, однако, что само название города и крестоносные ангелы на его шпилях вроде бы не оставляют сомнения в истинном христианском духе Санкт-Петербурга. Дух безупречен, но вот Душа города загадочна, порой становится темна и тяжело дышит наводнениями языческого бога Нептуна…

Петр Великий начал возводить новую столицу по пророчеству и благословению причисленного затем к лику святых архиерея, воронежского старца Митрофания (1623–1703). Это благословение было получено Петром еще в молодые годы, при строительстве в Воронеже адмиралтейства и флота, перед вторым Азовским походом 1696 года:

Таковы были слова благословения епископа Митрофана. Между прочим, в Воронеже старец отказывался войти в построенный Петром дом до тех пор, пока тот не убрал с него все любимые им статуи языческих богов, — несмотря на все угрозы молодого царя. Перед смертью он принял схиму с именем Макария. Петр участвовал в выносе его тела и после погребения сказал: «Не осталось у меня другого такого святого старца». Пророческие слова святителя были восприняты Петром как предначертанное ему свыше дело всей жизни, которое он претворял с непоколебимым упорством[25]. В 1832 году мощи старца Макария были обнаружены нетленными. О Казанской иконе Божией Матери нужен отдельный большой разговор, здесь не будем начинать его. Отметим только, что в 1710 году она была торжественно перенесена из Москвы в Петербург, а в 1904 выкрадена из Казанского собора. Дальнейшая ее судьба загадочна. По некоторым данным, она попала, в конце концов, в португальскую Фатиму, затем находилась в распоряжении Папы Римского Иоанна Павла II, который вернул ее в Россию в середине 2000-х гг. Впрочем, наиболее вероятно, что уже в Фатиме находился не оригинал, а досточтимый список (освященная копия) той иконы, которая была выкрадена из Казанского собора в 1904 году.

Вернемся в XIX век… Роковым образом все царственные правители города нарушали завет святого Митрофания-Макария не окружать себя и дворцы «языческими» статуями и символами. Да и можно ли себе представить Санкт-Петербург без десятков скульптур и сотен барельефов Посейдонов, Гермесов-Меркуриев, Афродит, наконец — без гранитных сфинксов? В этом смысле самым точным названием остается для нас Северная Пальмира.

В христианской традиции все самые опасные ереси «язычества» против христианства связаны с именем Симона Волхва. Его единственное изображение в нашем городе находится в Петропавловской крепости. Появился этот барельеф в первоначальном виде в 1707 году и был исполнен архитектором Доминико Трезини.