конечно, важное… Крепкая ангина может не просто испортить две-три недели жизни – она может оставить неизгладимый след в организме, который аукнется лет через 10–20  – 30 сердечными болезнями… Что означает это слово, от чего оно произошло? Оказывается, все очень просто: от латинского «ango»  – сжимаю, сдавливаю. Действительно, когда болят и распухают миндалины, когда трудно глотать ощущается сдавленность гортани. Сейчас это слово – ангина – из официальной медицины ушло. Заболевание называют чаще всего «острый тонзиллит». Но в быту, особенно среди людей пожилых, оно еще в ходу. Впрочем, чаще в виде воспоминаний о своих детских болезнях и о применяемых тогда методах лечения и лекарствах. Полоскали горло содой и фурацилином, миндалины – их тогда чаще называли гланды – смазывали люголем, а из таблеток в ходу были стрептоцид – не только белый, но и красный,  – сульфадимезин, аспирин… Еще пили горький до ужаса хлористый кальций…

Теперь много новых и весьма действенных лекарств. Но старый рецепт мощного средства, о котором мне рассказали когда-то суровые профессиональные спортсмены, напомню. Одна чайная ложка соли, одна чайная ложка соды и пять капель йода на стакан теплой воды. Этим полоскать горло как можно чаще в течение одного-двух дней. Очень противная на вкус штука, но помогает.

Говоря о «картине мира», надо несколько расширить круг образов и понятий, близких к слову «ангина». Я бы в этой связи «окружил» ангину всеми прочими недомоганиями, которые часто называют обобщенно: ОРВИ (острые респираторно-вирусные инфекции), ОРЗ (острое респираторное заболевание, на бытовом языке – «простуда», «кашель», «горло болит»), а также грипп, насморк, гайморит, трахеит, бронхит и т.  д. В общем, весь тот перечень болезней, которые нас с регулярностью посещают. Ясно, что с медицинской точки зрения это разные болезни и лечить их надо по-разному. Но в «картине мира» они вполне могут соседствовать.

Армяне

Необходима преамбула – в духе той, что написана в эссе «Абрикос»: надо объяснить сделанный выбор слова. Да не просто «слова», а названия целого народа! Из оглавления следует, что в словарь попали только армяне, евреи, русские и немцы. И это при том, что я описываю «картину мира». Куда, спросит читатель, подевались остальные не менее достойные народы? Где братские народы СССР: азербайджанцы, белорусы, грузины, казахи, киргизы, латыши, литовцы, молдаване, узбеки, украинцы, таджики, туркмены и еще много десятков других? С чего это вдруг именно армяне из великого множества наций и народностей стали так для меня и моей книги важны? Естественное предположение, что я – армянин хоть на какую-то долю крови, неверно. Не было в роду армян. И в роду жены не было армян. И не жил я никогда в  Армении, и лишь совсем недавно впервые побывал там как турист.

Объяснение у меня политически незрелое, похожее на оправдания в связи с «абрикосом»: начал книгу писать с буквы «А» и  про армян в голове уже была забавная история (я ее далее расскажу, хотя кто-то справедливо скажет, что она не про армян, а про азербайджанцев).

По правде сказать, знакомых армян у меня по жизни было и есть совсем немного. Азербайджанцев – еще меньше, грузин – почти не было… Но это не оправдание, тем более что украинцев и особенно молдаван среди друзей у меня было и есть не просто много, а очень много. А эссе про них я не написал. И не напишу: для целей книги мне нужно несколько примеров, несколько объектов моего анализа разных народов, проживающих со мной в  России бок о бок, являющихся не только согражданами, но и субъектами русской культуры, сохраняющими при этом и свою национальную идентичность. Я при этом не этнолог, и мой жизненный опыт ограничен. Объем книги тоже ограничен, так что, что написал, то написал. А об остальных народах упомяну с чувством искреннего почтения.

Итак, армяне. Что совершенно определенно, так это то, что я отношусь к ним с симпатией и уважением. Даже после того, как однажды бригада армян, ремонтировавшая мне квартиру, крепко меня подвела, а напоследок еще и обворовала, я не изменил своей странной внутренней симпатии к этому народу. Мне интересно самому как-то понять эту привязанность…

Быть может, мне симпатично в них то, что они упорно ткут нить своей армяноцентричной истории, уводя ее в седую древность? Или то, как отдельные армяне веками не просто сосуществуют с русскими, а являются мощной частью большой русской культуры, становясь бок о бок с русскими во время войн, вливаясь в русскую культуру, науку? Все это так, но то же самое я вижу и среди остальных «народов СССР». А уж на уровне личного опыта таких «представителей народов СССР», ставших частью русской культуры, я встретил куда больше, чем армян.

Все-таки симпатия – штука иррациональная… И это надо просто принять как данность. Можно же просто любить свою симпатию – не объект симпатии, а само чувство, которое внутри меня,  – как нечто для меня ценное, дорогое, полезное, в конце концов? А вот с антипатией так поступать не надо. Антипатия, вероятно, тоже бывает иррациональна. Но просто принять ее и не беспокоиться – неверно. Потому что она разрушает покой, она вредна. Стало быть, с природой антипатии надо попробовать разобраться, попытаться перевести ее из иррациональной, немотивированной эмоции в рациональную причинно-следственную связь. И тогда не она будет властвовать над вами, а вы над ней. Вы уже не просто будете испытывать негативные эмоции по отношению к чему-то или кому-то, а ясно понимать, за что и почему вам это (человек, люди, целые народы) несимпатичны.

(Вот вам и армяне – как повод для самоанализа… Вроде не в них дело, но размышления привели к полезным умозаключениям.)

Книги пишутся долго, и эта – не исключение. Когда я начинал писать эссе об армянах, я еще ни разу не побывал в  Армении. Прошло время, и вот в январе 2018-го я почти неделю провел там. Многое удалось посмотреть. Кроме Еревана – Гарни, Гегард, Эчмиадзин, Звартноц, Хор Вирап, Нораванк, Севанаванк… Это названия древних монастырей Армении. И многое другое: горы, долины, ущелья, реки, селенья… Разглядывал армян, слушал… Ел армянскую еду, пил армянское вино. И коньяк, конечно.

Если раньше я испытывал симпатию к армянам, то теперь – и к  Армении. Она – симпатия – возникла не на ровном месте. Много-много лет тому назад я, будучи еще юношей – купил в магазине книгу незнакомого автора – Геворга Эмина. Книга называлась «Семь песен об  Армении». Прочитал взахлеб и, возможно, уже тогда начал складываться