стрельбу, быстро бросились на помощь. Услышав выстрел из кулеврины, дикари разбежались. Но слуга лорда Уорика, по имени Николас Коньер, нагнал одного. Будучи корнуэльцем и хорошим борцом, он показал на своей жертве такой корнуэльский прием, от которого у того болели бока еще месяц спустя. Итак, захватив этого дикаря, мы взяли его с собой на судно, а другой убежал.

И вот со своей новой необычной добычей наши люди вернулись к лодкам и перешли на маленький островок, где порешили остаться на всю ночь, так как на море разыгрался такой сильный шторм, что они никак бы не могли возвратиться на суда.

Теперь все немного перекусили, ибо целый день ничего не пили и не ели. Но не зная, сколько будет длиться шторм, как далеко в море может отнести корабли и сумеют ли они вообще возвратиться на суда, расходовали провизию весьма экономно. Они ведь знали — лучшее, что может им предложить эта земля, — золотоносные руды и камни (не очень-то сытная пища!), а туземцы, казалось, склонялись к тому, чтобы съесть их самих, а уж никак не накормить. Оставаясь все время начеку и выставив охрану, они пролежали всю ночь на твердых скалах, покрытых снегом и льдом, промокли, продрогли и испытали всяческие муки.

Пока отряд на суше подвергался этим лишениям, судам в море грозила не меньшая опасность. Не прошло и часа с момента отплытия генерала, как утром по вине кока, раскалившего печку, и нерадивого рабочего, сделавшего плохую трубу, на «Эйде» начался пожар, который мог бы причинить всем большие неприятности, если бы, по счастью, юнга сразу не заметил огня, что позволило нам с большим трудом и с божьей помощью его потушить.

В этот день не раз налетали шквалы, а к девяти часам вечера шторм достиг чудовищной силы и продолжался до утра. Наши корабли подвергались совсем нешуточной опасности, окруженные со всех сторон горами плавучего льда. Некоторые льдины задевали за борт корабля, другие, по счастью, проносило мимо, но удар даже самой маленькой ледяной горы был так же опасен, как если бы мы налетели на скалу; от такого удара мог бы расколоться на части самый прочный корабль в мире. И всем матросам на борту, как лучшим, так и худшим, работы хватало: руками тянуть тросы, глазами высматривать, где опасность.

На следующее утро, 20 июля, по воле божьей шторм прекратился и генерал, увидев суда, благополучно возвратился на борт, после чего от северного берега мы пошли к южному.

21 июля мы открыли залив, который глубоко вдавался в сушу и, судя по всему, был подходящей стоянкой для судов. Наш генерал отправился туда с лодками, чтобы проверить, так ли это, взяв с собой рудознатцев для поисков золота. Здесь весь песок и скалы так блестели, что, казалось, состояли из чистого золота, но после проверки все это оказалось всего-навсего черной рудой. Так подтвердилась пословица: «Не все то золото, что блестит».

22 июля мы зашли дальше в пролив Фробишер и стали на якорь, считая себя в надежном убежище. Но вскоре мы подверглись большой опасности: дрейфующая льдина ударилась о корму судна с такой силой, что мы опасались, не отбила ли она руль. Мы были вынуждены спешно перерезать трос, чтобы избежать опасности, и нам пришлось поставить фок, чтобы пройти дальше по довольно узкому проходу.

На маленьком островке, названном нами Смит («кузнец»), потому что наш кузнец поставил там свой горн, мы нашли месторождение серебра, но отделить руду от породы удавалось с большим трудом. Здесь же наши рудознатцы опробовали руду, найденную на Северном мысе, и обнаружили, что четыре ее сорта содержат значительное количество золота.

На другом маленьком островке мы нашли огромную мертвую рыбу, вмерзшую в лед. Она была длиной около 12 футов, а из ее рыла или ноздрей торчал рог в два ярда, витой и прямой, похожий на восковую свечу. По всей вероятности, это был морской единорог[37]. Этот рог, по повелению ее величества королевы, будет храниться, как драгоценность, в ее гардеробе.

Во вторник 23 июля джентльмены попросили у генерала разрешения 20–30 человекам пройти в глубь страны на 30–40 лиг, чтобы разведать ее и сослужить службу родине. Но генерал, боясь, что у него не хватит времени, и зная, с каким вожделением ждали барыша на родине, свел всю их затею к поискам месторождения, удобного для погрузки руды на наши корабли, а разведку с божьей помощью решил отложить на будущее.

Поэтому 26 июля он отправился с двумя барками на северный берег, оставив «Эйд» в проливе Джекмена.

В ту же ночь барки стали на якорь в проливе у Северной земли, где было такое быстрое течение и так часто появлялись дрейфующие льдины, что суда подвергались большой опасности. Здесь нашли очень богатое месторождение и добыли до 20 тонн руды, как вдруг 28 июля в пролив, где стояли барки, набилось столько льда, что судам угрожала серьезная опасность. У «Габриэла», стоявшего в кильватере за «Майклом», обломком плавучей льдины была порвана цепь, и он потерял еще один якорь. Судно осталось всего с одной цепью и одним якорем (два якоря оно потеряло раньше), а между тем лед сносило в его сторону. Но с божьей помощью его надежно защитил от опасности большой ледяной остров, севший на мель прямо перед ним. Я убежден, что, не случись этого, судно было бы выброшено льдом на скалы.

«Майкл» причалил к этой большой льдине на подветренной стороне. Но около полуночи под тяжестью собственного веса и приливов льдина со страшным треском внезапно раскололась.

К утру мы подняли якорь и пошли дальше по проливу, оставив на месте добытую руду.

Здесь, на одном из маленьких островков, мы нашли погребение, где лежал человеческий скелет, и спросили знаками нашего дикаря, не его ли соплеменники убили этого человека и не они ли съели его мясо. Он жестами это отрицал, показывая, что того съели волки и другие дикие звери.

Здесь же был найден спрятанный под камнями большой запас рыбы, а также различная утварь, принадлежавшая местным жителям, как то: сани, упряжь, котелки из рыбьей кожи, костяные ножи и другие вещи. Взяв в руку упряжь, дикарь поймал одну из наших собак и ловко ее запряг, как мы это делаем с лошадьми, а потом с бичом в