– Ах! Ну, наконец-то!!! – Гордея даже руками всплеснула, словно в дар получила драгоценность!

Ведьма ухмыльнулась и уточнила: – Вам же только голова нужна? Может, остальное мне отдадите?

Царице Настасье и впрямь остальное было без надобности, но деньги заплачены немалые, а эта… Ещё и выторговывает тут что-то! Царица хмуро глянула на рыжую и процедила:

– Тут тебе не мясная лавка. За то золото, что ты получила, купи себе еды сама! И лети уже! – она махнула рукой. – Прочь отсюда! И чтоб духу твоего тут не было! А то прикажу страже…

Ягишна сощурилась недобро, но желать гадости в ответ на хамство не посмела, всё-таки царица тех же кровей! Тоже ответить может. Только глянула хмуро, и взвилась в ступе в небо!

– Приведите его в чувство! – царица щелкнула пальчиками. Призвали лекаря, тот принёс какой-то отвар. Степана, прикованного к столбу, стоящему у стены, напоили коричневой густой горьковатой жидкостью, от которой немного прояснилось в голове и чуть прибавилось сил. Он осознал где он, и радости ему это не доставило!

– А!!! Уже оклемался! Что же, добро! Выйдите все! – царица махнула рукой, и слуги поспешно выскочили из палаты. – Гордея!

Царица улыбаясь смотрела, как её красавица доченька, легко пританцовывая, идёт к пленнику, и, поймав его взгляд, начинает ему говорить обычные заговорные слова. Нет, это не приворот вовсе, и дураки те, кто не понимает разницы! Это их родовое умение. Мужчина превращается в послушного раба, стоит ему поймать взгляд, да услышать обращенные к нему царевнины речи! Собственно, в этом необходимости не было, нужна была только голова, но, почему же не потешиться!? У Гордеи перестало получаться насмерть влюблять в себя любого, на кого она посмотрит, именно после Степана! Да, царевной восхищались, сватали, но вот рабского подчинения добиться не удавалось, а зачем тогда ещё нужны мужчины? По разумению женщин их рода смысл-то именно в полном подчинении! Царица Настасья, как нежная мать, встревожилась, и начала потихоньку выяснять. И выяснила, что если кто-то перебарывает очарование царевны, то и её силы слабеют. А вернуть их можно проще простого! Голову взбунтовавшегося надо поместить к терему царевны, и всё как рукой снимет! Собственно для того его и добыли! И вот решили уж и позабавиться напоследок, чтоб он сам к палачу шёл! Вроде по собственной воле и охоте поднялся бы к плахе! Чтобы ради любимой царевны сам голову сложил! Гордея нараспев говорила, мальчишка взгляд от неё не отводил, всё как положено, а потом вдруг вместо того, чтобы клясться в вечной любви, сказал:

– Как же я раньше-то не замечал, какая же ты жуткая! – сказал, да и отвернулся в сторону.

Гордея завизжала, подскочила к прикованному к столбу негодяю, и вполне могла его покалечить, но её остановила царица.

– Не пачкай руки! Завтра на рассвете его голова получит другую шею. Навечно! А ты вернёшь себе свою силу! – и возвысив голос: – Эй! Запереть его в подземелье! Да смотреть во все глаза! Чтоб не выкрали его эти… прислужники девки-сказочницы.

Степана уволокли в дальнюю темницу и приковали к стене. Когда все убрались, с трудом закрыв за собой тяжеленную каменную дверь, бодрившийся было Степан, окончательно сник.

– Кажется, я и правда влип! Катька далеко. Жаруся с Баюном и Волком и того дальше. А Кир… – думать о Кире было нельзя, и Степан почувствовал, что по щекам покатились слёзы. После того, как Кир увидел летящую на них рыжую ягишну очень знакомого вида, он оттолкнул его, Степана, спасая от когтей ведьмы, и вполне ощутимо достал ступу сулицей. Сильного вреда не нанёс, но с направления сбил. И получил в ответ брошенный прямо в грудь мешочек с каменной пылью. Степан не мог это выбросить из головы даже на миг! Крик Кира, окутавшее его серое облако, и каменное изваяние на месте, где только что стоял его побратим!

– Не смей! – Степан пытался заставить себя успокоиться. – Ратко же тогда остался жив! Там же есть исключение! Катька сможет его вернуть! Должна вернуть! Кира же тоже заколдовывали. И она тогда снимала заклятье, и тут сможет! Какая разница, в пса или в оленя человека превращают! – он почти убедил себя, подавил все сомнения, и только выдохнул, как врубился, что для него-то в любом случае, ничего хорошего уже не будет. – Не успеют они! Просто не смогут! Пока Катька их дождётся с их визита к побережью. Пока они вернутся к Дубу, пока найдут Кира… Поймут ли, что случилось со мной? Да и потом уже точно будет поздно… Совсем поздно! Нет, мне уже надеяться не на что! – ему померещилось, что шеи уже коснулось ледяное лезвие топора и Степана затрясло от ужаса и омерзения. Он вспомнил, как первый раз уходил из этого города, точнее, как его Катька уводила, и, как оглянувшись, перепугался. Померещилась ему тогда его голова на кольях частокола вокруг весёлого и богато украшенного терема царевны. Слёзы текли по щекам, и так стало жалко и жизнь и все то, что он уже никогда не увидит! И родители, и бабушка, как они переживут его исчезновение? А Катька и Кир? Он заставил себя не думать о том, что Катьке, возможно, придётся пережить гибель их обоих.

Катерина терпеть не могла, когда они улетали без неё! Вот просто ненавидела! Сидеть сиднем в тереме у Ратко и болтать со Златой, конечно, прелестно и мило. Наверное… Но, она предпочла бы быть с Волком, Баюном, Сивкой и Жарусей. От трескотни десятка девушек, которые занимались рукоделием под присмотром толстой и обстоятельной боярыни Анисьи Ильиничны, от того, что приходилось восторгаться рукоделием каждой из них, иначе боярыня сразу на девушек гневаться начинала, мол, не угодили невесте князя, у Катерины зверски разболелась голова! А тут ещё Злата! Злата могла говорить только о Милораде! Она не видела жениха уже два месяца и скучала и тосковала о нём и переживала и говорила-говорила-говорила…

– Счас сдохну! – мрачно решила Катерина, вымученно мило улыбаясь одновременно Злате и миниатюрной худенькой Аннушке, демонстрирующей ей вышивку по ожерелью к княжьему платью. Спасло то, что Анисья Ильинична под вечер решила испить кваску, и приказала принести квасов разных, да взваров ягодных, чтобы невестушка князя и его сестричка могли по своему вкусу выбрать, да в садочке в холодке испить. Катерина чуть до этого садочка добралась. Там её нашел заскучавший Ярик, и завился вокруг дерева, где хозяйка устроилась. А, пока Злата цветами любовалась, да напитки ждала, Катя решила посмотреть, как там её путешественники поживают!

– А вот неплохо они поживают! Я бы тоже так не отказалась! Сидят себя спокойно, морем любуются, беседы ведут. Неторопливые. Никто не жужжит на ухо о бисере, коклюшках, нитках, шелках, да прочем, да на десять голосов, да пятый день! Я уж про Милорада не говорю. По-моему, я визжать скоро буду от одного его имени. Вот скажет мне про него что-то подруга ненаглядная, а я как заверещу!!! – Катерина усмехнулась. Она сама не могла потом себе объяснить, что её дёрнуло посмотреть как там мальчишки. И не особенно и интересно было, так порядка ради… Попросила показать ей Дуб, и не веря своим глазам, увидела серого и неподвижного Кира, невдалеке от дубовой рощи. – Что это? Что? Что случилось?!

Она протёрла зеркальце, а потом попросила его: – Покажи мне Кира! – и вновь увидела каменную статую. – Не может быть! – она едва удержалась от крика, когда увидела у ног статуи очень знакомого вида мешочек. – Каменный порошок! – Да что же это? Кто сделал? А где Степан? Покажи мне Степана! – Катерине пришлось ладонью закрыть себе рот, чтобы не заорать, увидев Степана в цепях и рядом… – Гордея, тварь такая! И матушка её туда же! Что им надо? – а когда она услышала, что именно надо, почувствовала, что её тошнит! Чуть успела зеркальце в рукав спрятать. Но, собственное лицо спрятать в рукаве, даже таком широком, было невозможно, и Злата, принесшая ей букет цветов, ахнула!