Куда больше, на самом деле, меня удивил князь Якутии. Андреев решил раскачать лодку, ставя под сомнение возможность Романовых обеспечить защиту его дочери. Кого другого можно было бы и на поединок чести вызвать, однако он нам почти родня, и скандал поднимать никто не захочет.

О разговоре я доложил отцу — он глава рода и обязан решать такие вопросы сам. Запись велась, но не будет же никто круглосуточно ее просматривать, так что обратил внимание Алексея Александровича на диалог и закрыл для себя эту тему.

Якутский князь мог пытаться выторговать преференции, изменить приданое — да мало ли каких изменений в договоре ему захотелось. В любом случае, это дело князя Романова.

Но для себя я пометку сделал, что с этим княжеством у нас доверия уже не будет. И, возможно, с женой Сергея придется держать ухо востро. Если после такого вообще свадьба состоится. Очень уж отец разозлился.

Подняв воротник плаща, я выдохнул ртом облако пара и пошел по расчищенной от снега дорожке. Осадков сегодня не было, но температура ощутимо упала, перевалив нулевую отметку.

Пройдя мимо лавочки, на которой мы с группой часто встречались перед занятиями, я даже внимания на нее не обратил. После конкурса я заберу документы из Университета и покину его стены навсегда.

Можно было бы закончить обучение экстерном, но корочка, пусть и дающая некие привилегии, мне и раньше не нужна была, а теперь — так подавно не потребуется. Я уже перерос все, что она могла мне дать.

На крыльце традиционно хватало курильщиков. Выдыхаемый ими смог висел в холодном безветрии, медленно оседая на землю. Кивая знакомым лицам, я вошел в здание, и тут же едва не столкнулся нос к носу с Авдеевым.

— Дмитрий Алексеевич, здравствуйте, — кивнул он мне.

— Доброе утро, Иван Тимофеевич, — ответил я. — Что-то случилось?

Евгеник качнул головой в ответ.

— Встретил великого княжича Выборгского, он сказал, что вы на парковке остались. А сегодня важный день, боялся, что у вас снова дела появились.

А написать мне, конечно, не позволяли приличия. О своем отсутствии я должен, по идее, предупреждать только старосту. А Петр Васильевич не обязан отчитываться перед остальной группой о моем расписании. Впрочем, учитывая количество пропущенных учебных дней, тут впору предупреждать о моем посещении занятий, а не наоборот.

— Все в порядке, Иван Тимофеевич, — заверил я одногруппника. — Идем?

Вдвоем мы добрались до кабинета, где уже присутствовал преподаватель. При виде меня Добронравов удивленно вскинул бровь, после чего медленно встал и произнес:

— Княжич Романов, что вы здесь делаете? — с нескрываемым интересом спросил преподаватель. — Разве вас еще не отчислили за пропуски?

— Не переживайте, Иван Семенович, — ответил я со всем почтением, чуть склоняя голову, — после сегодняшнего дня мы в стенах ЦГУ не столкнемся.

— А жаль, — хмыкнул он в ответ. — У меня для вас уже отдельная папочка с личными заданиями собралась. Что ж, видимо, все гении должны быть в свое время изгнаны из общества учащихся.

Я не стал спорить и прошел на свое место.

Группа была уже в сборе, так что Виктория Львовна Морозова тут же повернулась ко мне с улыбкой. Выглядела боярышня сегодня еще краше прежнего.

— Спасибо, что пришли, Дмитрий, — сказала она, и в этот момент раздался звонок.

Иван Семенович поднялся со своего места и, кашлянув, объявил новую тему занятия. Я не отлынивал от учебы, все пропущенные материалы изучал, а потому мог бы вполне и ответить на вопросы Добронравова, но он потерял ко мне всякий интерес, и когда приходило время, спрашивал других студентов.

Я почувствовал себя здесь совершенно лишним. Забавно, но несмотря на то, что это не мой родной мир, я практически всегда ощущал себя на своем месте. И только сейчас, сидя на уроке среди своих биологических одногодок, осознавал, насколько велика разница между нами. Раньше, даже погружаясь в студенческую жизнь, я как-то пытался врастать в общество, не отрываться от коллектива и быть своим парнем.

Но как только появилась реальная возможность, я променял все студенческие радости на серьезную работу и развитие. С точки зрения благородного человека я больше пользы получил за те недели обучения под крылом Руслана Александровича, чем за месяцы учебы в Царском Государственном Университете.

Да, здесь оставалась библиотека по изучению магии, но я вполне найду все нужные документы в сети, как бы глубоко их ни прятали. «Оракул» снял с меня обязанность посещать любые занятия.

Как одаренный, я достиг своего предела, и преподаватели ничего нового мне не скажут. Более того, будучи человеком с большим опытом, чем положено моему местному телу, я еще и использую свои способности куда эффективнее, чем уже опытные воины.

А что касается теоретических знаний — так я всегда могу выдать задачу искусственному интеллекту, и он подберет мне все нужные данные, при этом сразу отсеяв лишние не оправдавшие себя гипотезы. Так что и исследования по работе магии мне куда эффективнее прорабатывать самому, чем полагаться на авторов, которые понятия не имели о банальной статистике.

Когда прозвенел звонок, Добронравов поднял взгляд на меня.

— Дмитрий Алексеевич, задержитесь на пару минут, я бы хотел с вами поговорить.

Виктория внимательно на меня посмотрела, остальные студенты уже стремились к выходу из кабинета. Наконец, Морозова покинула помещение, и я подошел к столу преподавателя.

— Вы очень одаренный молодой человек, Дмитрий Алексеевич, — произнес Иван Семенович. — Но, как и большинство гениев, недооцениваете методическую работу. То, что вам могли бы дать в стенах ЦГУ, разумеется, можно собрать по крупицам из других источников. Но я взял на себя смелость подготовить некоторые материалы для вашего самостоятельного изучения.

Неожиданный поворот. А мне казалось, что Добронравов не очень-то меня любит. Впрочем, судя по тому, что я видел за время учебы, Иван Семенович вообще никого не выделял. А тут такое предложение.

— Я не стану отказываться, — кивнул я собеседнику. — И благодарю вас за те знания, которыми вы меня обеспечили. Ваши занятия — одни из самых интересных, на мой взгляд. И я горжусь, что учился у вас, пусть и не прошел весь курс до конца.

Иван Семенович взглянул на меня остро, но я не кривил душой — он действительно виртуозно владел своим предметом, и мне нравилось у него учиться.

— Что ж, спасибо, княжич Романов, ваши слова греют