Наконец боковая калитка была открыта, и под сердитое ворчание стражников Паоло вошёл в город. На узеньких улочках было темно, однако Паоло хорошо ориентировался и, никого не расспрашивая, безошибочно вышел к центральной площади. Тут, прислушавшись к трещотке ночного сторожа, совершавшего очередной обход, он углядел купол церкви, выделявшийся на фоне светлого неба, и, пройдя несколько дальше, остановился у дома священника.

Отдышавшись, Паоло взял дверной молоток и чётко простучал сначала три раза, потом, после перерыва, – два и наконец ещё один раз. За дверью долго царила тишина, но потом послышался шорох и тихий голос спросил:

– Кто?..

– Divide et impera[35], – так же негромко отозвался Паоло.

Сразу послышался лязг засова, двери открылись, и странствующий монах вошёл в дом. Там, ничего не спрашивая, его провели в поварню и прежде всего налили кружку вина. Паоло с благодарностью выпил, но не успел он ещё и рот обтереть, как в поварню вошёл сам хозяин, так и не снявший с головы тёплый ночной колпак.

Ничего не говоря, Паоло открутил верхнюю закорючку посоха и осторожно вытряс оттуда туго свёрнутую трубочку пергамента, к которому была привешена крошечная свинцовая печатка. Паоло внимательно осмотрел необычное письмо со всех сторон и с поклоном передал хозяину, тихо, с особым ударением, сказав:

– От его святости…

Хозяин молча взял послание обеими руками и с благоговением поцеловал печатку…

* * *

Умостившись в удобном, обтянутом мехом кресле и следя из-под полуприспущенных век за языками пламени, бушевавшего в камине, Его Величество император Сигизмунд отдыхал. В покоях было тепло, а от сквозняков, гулявших по полу, императора защищал огромный меделян[36], лежавший в ногах хозяина.

Надо заметить, что возможность побыть наедине с собой и спокойно поразмышлять императору выпадала нечасто. Слишком много у него было всяких обязанностей, заставлявших его постоянно быть на людях и пышно одетым, в присутствии свиты, заниматься государственными делами. Однако и тут на отдыхе неспешный ход мыслей, как всегда, возвращался к наболевшему вопросу – Золотой булле…

Так, он, Сигизмунд Габсбург, – император, но власть его целиком зависит от капризов всего семерых курфюрстов. А слабая власть не даёт возможности сделать державу сильной. Примеров тому – сколько угодно. Взять хотя бы недавнее отделение Чехии вследствие гуситских войн. Нет, если уж укреплять власть, то поддержки надо искать не у всевластных князей-курфюрстов… Однако следует действовать осторожно, о чём напоминает судьба родного брата, императора Вацлава. Только тот начал искать опоры внутри страны и поддержал города, как сразу паны-феодалы воспользовались Золотой буллой и скинули императора, передав корону ему, Сигизмунду. Если на самом деле укреплять власть, то надо искать внешней поддержки. Вот только на кого опереться?..

От одной мысли об этом император поджал губы. Папа римский отпадал сразу. Достаточно вспомнить, что во время правления брата было сразу аж три папы, и хотя сейчас остался один, не стоит забывать про желание церковного иерарха властвовать самому…

Конечно, есть рыцарские ордена, однако, если иметь с ними дело, придётся кое от чего отказаться, а ввиду того, что после Грюнвальда Великий магистр превратился чуть ли не в вассала короля Ягайла, это выглядит пустой затеей. Можно обратиться к окрепшему польскому королю, но… И тут Сигизмунду в который раз вспомнился Витовт, великий князь Литовский… Сейчас он ведёт упорную борьбу, стараясь избавиться от зависимости Ягайла, который ради короны убил отца Витовта…

Придя к такому выводу, Сигизмунд заставил себя думать о чём-нибудь приятном и, повернувшись, взял с пюпитра, стоявшего рядом, новую книгу, недавно присланную ему из Парижа. Тяжёлый фолиант приятно оттягивал руку, и, положив роскошно изданную историю охоты на колени, император вслух прочитал название, выведенное золотом на обложке:

– «Книга Гастона Феба».

Полюбовавшись заглавием, Сигизмунд начал перелистывать страницы. Теперь его интересовал не текст, так как с ним император был уже хорошо знаком, а цветные рисунки, которых в книге было великое множество. Вот стая гончаков в сопровождении всадника гонит оленя, вот охотники на привале играют с ласковыми псами, а вот и любимейший рисунок: разъярённый вепрь кидается на всадника, а отважный охотник, наклонившись с седла, отражает нападение острым мечом.

От одних воспоминаний о подобных случаях настроение императора сразу улучшилось, и он промурлыкал себе под нос охотничий стишок:

Охотник в лес пошёл,

Оленя в чаще нашёл,

Ударил он точно стрелой

С добычей вернулся домой…

Именно в этот момент послышался лёгкий стук в дверь, и император недовольно поднял голову. На пороге неслышно появился дворецкий.

– Ваше Величество, к вам…

– Кто?.. Генрих? – перебил его император.

– Да, Ваше Величество, – поклонился дворецкий.

– Пусть войдёт, – кивнул император и, полюбовавшись напоследок ярким рисунком, положил тяжёлую книгу назад на пюпитр.

Советник императора, Генрих Блюменрит, поднялся из самых низов только благодаря собственным способностям и теперь занимался особыми делами. Люди Генриха плавали на кораблях Ганзы, путешествовали от Карпат до Пиренеев и отовсюду привозили вести. Конечно, это стоило немалых денег, но в одном император был уверен: всё до последнего гроша верный Генрих тратил для осуществления своей мечты – знать всё и про всех.

Сейчас он стоял перед Сигизмундом и, скромно наклонив голову, молча ждал, когда император обратит на него внимание. Сигизмунд выдержал некую обязательную паузу и спросил:

– Что?.. Есть что-то важное?

– Да, Ваше Величество, прибыла серая почта, – советник поднял голову. – Его святость сообщает: растёт угроза нового турецкого нашествия.

– Что?.. Снова крестовый поход?

Выражение лица Сигизмунда едва уловимо изменилось, и советник мгновенно понял, что император вспомнил поражение своих войск при стычке с таборитами у Немецкого брода. Генрих выждал немного и осторожно заметил:

– Ваше Величество, чешский вопрос можно решить другим способом…

– Каким? – губы Сигизмунда скептично поджались.

– У гуситов нет единства. Могу утверждать большее. У них уже начались разногласия. Я не говорю про таборитов, а вот с чашниками, полагаю, можно договориться…

– Так… Договориться… – Император какое-то время думал, а потом внимательно посмотрел на хитреца-советника. – И что ты по этому поводу можешь сказать?

Тот осторожно приблизился на пару шагов, но меделян угрожающе зарычал, и, чтоб успокоить пса, Сигизмунд ткнул его ногой. Убедившись, что опасности больше нет, Блюменрит сделал ещё один шаг и, чётко угадывая ход мыслей императора, продолжил: