— Значит, вы считаете, что они так поступают, чтобы нам было легче приспособиться к новой жизни? — спросил я.

— Совершенно верно, — подтвердил Томас. — Посудите сами, на этом судне тысяча совершенно незнакомых людей. Ни у кого из нас теперь нет ни дома, ни семьи, ни профессии. Это жесточайший ментальный шок. Наименьшее, что они могут для нас сделать, — это дать нам пищу совершенно невероятного качества, чтобы отвлечь от мыслей обо всем этом.

— Джон! — Гарри помахал мне из очереди.

Я махнул в ответ. Через несколько минут он и еще один, незнакомый мне мужчина подошли к нам, неся нагруженные подносы.

— Это Алан Розенталь, мой сосед по комнате, — представил Гарри своего спутника.

— Прежде известный как спящая красавица, — добавил я.

— Ваши слова справедливы примерно наполовину, — отозвался Алан. — Я и впрямь умопомрачительно красив.

Я представил Гарри и Алана Сьюзен и Томасу.

Томас поцокал языком, внимательно разглядывая их подносы.

— Еще двое, кому не терпится дождаться резкого обострения атеросклероза.

— Гарри, лучше сразу скиньте Тому на тарелку пару кусков бекона, — сказал я. — А не то он всем нам плешь проест по поводу того, как нужно сохранять свое здоровье.

— Я протестую против вашего намека на то, что меня можно подкупить при помощи еды, — с достоинством заявил Томас.

— Это не намек, — возразила Сьюзен. — Он сказал об этом совершенно прямо и откровенно.

— Вы выиграли в лотерею никудышного соседа по комнате, — обратился ко мне Гарри, перекладывая два куска бекона Томасу, который принял их с совершенно серьезным лицом, — зато у меня все оказалось в порядке. Алан — физик-теоретик. Настолько умный, что дальше некуда.

— И умопомрачительно красивый, — съязвила Сьюзен.

— Спасибо, что запомнили эту немаловажную подробность, — поклонился Алан.

— Похоже, что за этим столом собрались достаточно разумные совершеннолетние люди, — заметил Гарри. — Так что, по вашему мнению, для нас предусмотрели на сегодня?

— У меня в восемь ноль-ноль медицинский осмотр, — ответил я. — Думаю, что и у остальных то же самое.

— Верно, — согласился Гарри. — Но я спрашиваю, что, по-вашему, все это может означать. Вы считаете, что сегодня стартует терапия омоложения? Или сегодня мы, если можно так выразиться, начнем переставать быть старыми?

— Мы не знаем, что перестанем быть старыми, — ответил Томас. — Мы все предполагаем это, так как считаем, что солдаты должны быть молодыми. Но задумайтесь вот о чем. Никто из нас никогда не видел ни одного колониального солдата. Мы лишь гадаем, и все наши догадки могут быть совершенно ошибочными.

— А какой толк может быть от солдат-стариков? — осведомился Алан. — Если они намерены выставить меня на поле боя, то даже представить себе не могу, какая от меня может быть польза. У меня больная спина. Пока мы вчера шли от платформы до посадочных ворот, я чуть не сдох от боли. Поэтому я не в состоянии вообразить, как буду маршировать двадцать миль с рюкзаком и оружием.

— Нас, несомненно, ждет какой-нибудь ремонт, — сказал Томас. — Но это вовсе не значит снова стать «молодым». В конце концов, я врач и кое-что в этом понимаю. Можно заставить человеческое тело работать лучше и показывать высокую функциональность даже в преклонные годы, но каждый возраст имеет некоторые базовые ограничения. Семидесятипятилетнее тело несравненно менее быстрое, менее гибкое и обладает худшей восстановительной способностью. Действительно, оно все еще способно на некоторые поистине удивительные вещи. Не подумайте, что я хвастаюсь, но мне хочется, чтобы вы знали: там, на Земле, я регулярно участвовал в забегах на десять километров. Последний раз я бегал менее месяца тому назад. И показал время лучше, чем в пятьдесят пять лет.

— А что вы собой представляли в пятьдесят пять? — спросил я.

— Вопрос в самую точку, — ответил Томас. — Если честно, то в пятьдесят пять я был жирным лентяем. Чтобы заставить меня серьезно относиться к собственному здоровью, потребовалось пересадить сердце. Но я говорю лишь о том, что хорошо функционирующий семидесятипятилетний организм на самом деле может сделать очень многое, не будучи по-настоящему «молодым», а всего лишь находясь в отличной форме. Не исключено, что для этой армии не требуется ничего большего. Мы же не знаем: может быть, все остальные разумные расы во Вселенной — никчемные слабаки. Если исходить из такого предположения, то, как это ни дико звучит, оказывается, что иметь солдат-стариков более выгодно, поскольку молодые люди полезнее в обществе. Перед ними еще целые жизни, в то время как мы — уже отработанный материал.

— Если это предположение верно, то, возможно, мы так и останемся стариками, но будем при этом здоровыми — по-настоящему здоровыми, — задумчиво произнес Гарри.

— Об этом я и говорю, — отозвался Томас.

— Ну так перестаньте говорить об этом, вы меня расстраиваете, — потребовал Гарри.

— Я заткнусь, если вы отдадите мне ваш сок, — нахально заявил Томас.

— Даже если из нас сделают высокофункциональных семидесятипятилетних стариков, как вы говорите, — вмешалась Сьюзен, — мы все равно будем продолжать стареть. Через пять лет мы превратимся в высокофункциональных восьмидесятилетних стариков. А это и будет верхним пределом нашей полноценности в качестве солдат.

Томас пожал плечами.

— В наших контрактах говорится о двух годах. Возможно, им будет достаточно поддерживать нас в рабочем состоянии лишь на протяжении этого срока. Разница между семьюдесятью пятью и семьюдесятью семью годами не столь велика, как между семьюдесятью пятью и восьмьюдесятью. Или даже между семьюдесятью семью и восьмьюдесятью. Каждый год к ним приходят сотни тысяч таких, как мы. Через два года они смогут преспокойно заменить нас свежими новобранцами.

— Нас могут продержать на службе до десяти лет, — сказал я. — Это напечатано черным по белому. Из этого явственно следует, что они располагают технологией, которая позволит нам сохранить работоспособность на протяжении этого периода времени.

— К тому же у них хранятся образцы нашей ДНК, — добавил Гарри. — Возможно, они будут клонировать для нас запчасти или делать еще что-то в этом роде.

— Вы правы, — признал Томас. — Но пересадка отдельных органов, костей, мускулов и нервов из клонированных тел в наши — чрезвычайно кропотливая работа. А ведь им еще придется возиться с нашими мозгами, которые пересадить нельзя.

Томас наконец поднял голову от тарелки и сообразил, что вогнал всех своих сотрапезников в тоску.

— Я не утверждаю, что нас не сделают снова молодыми, — сказал он. — Просто все, что мы успели увидеть на этом корабле, убеждает меня, что Союз колоний обладает намного более совершенной технологией, нежели та, какая когда-либо имелась у нас дома. Но как доктор медицины я не в силах понять, каким образом им удастся обратить вспять