Спальня была оформлена в том же кричащем стиле, что и его собственная, если не хуже. Кровать представляла собой нечто монументальное, с толстыми, как стволы деревьев, золочеными резными столбами, на которых крепился тяжелый балдахин, расшитый красным бисером. Потолок сплошь покрывала лепнина из раковин и дельфинов.., не говоря уж о громадном овальном зеркале, обрамленном пышногрудыми русалками.

Заметив, на что переключилось его внимание, Лара попыталась разрядить возникшее напряжение:

– Джанет, должно быть, обожала любоваться своим отражением. Что за странная причуда наблюдать за собственным отходом ко сну?

Ее невинность позабавила его.

– Не думаю, что зеркало поместили туда, чтобы отражать чей бы то ни было сон, – сухо бросил Хантер.

– Ты хочешь сказать, что ей нравилось смотреть на себя во время… – Подобная идея, судя по всему, смутила ее, и она залилась румянцем. – Но зачем?

– Некоторым людям доставляет удовольствие наблюдать за собой в процессе этого занятия.

– Едва ли Джанет можно отнести к женщинам такого сорта…

– Ты не представляешь себе, на что оказываются способны люди в уединении своих спален, – сообщил он, подходя к ней ближе.

Хантер опасался, что она отшатнется от него, однако Лара не сдвинулась с места, с любопытством уставившись на него прозрачными зелеными глазами. Он догадывался, какое направление приняли ее мысли.

– А ты когда-нибудь… – начала она и осеклась.

– Только не под зеркалом, – скучающим тоном ответил Хантер, хотя сама мысль его безмерно возбудила. Он представил себе, как укладывает Лару на постель, поднимает ее ночную сорочку, его голова оказывается меж ее стройных бедер, и их переплетенные тела отражаются в зеркале на потолке.

– По-моему, это ужасно глупая затея, – заметила Лара.

– Мой девиз: ничего не осуждай, прежде чем не испытаешь сам.

У нее вырвался короткий смешок.

– С таким девизом недолго попасть в беду.

– Что не раз случалось, – с сокрушенным видом согласился Хантер.

Что-то в выражении его лица подсказало Ларе, что он вспомнил об испытаниях, выпавших на его долю в Индии, которые явно не относились к разряду приятных, – Ты нашел, что искал, во время своих путешествий? – нерешительно поинтересовалась она. – Волнения и приключения, к которым так стремился?

– Теперь я нахожу, что волнения и приключения принято переоценивать, – ответил он. – Благодаря путешествиям я научился ценить свой дом. Свои корни. – Он помолчал, глядя ей в глаза. – Тебя.

– И надолго? – тихо спросила Лара. – Скоро тебе опять наскучат поместье, его обитатели, да и я, как это уже случалось прежде.

"Я никогда не покину тебя!” – со страстной тоской отозвался внутренний голос Хантера, поразив его самого. Он нуждался в ней. Чего бы это ни стоило, но он займет свое место и будет бороться за него до последнего дыхания.

– Можешь мне поверить, – ворчливо заявил он. – Я могу провести тысячу ночей в твоих объятиях – и не соскучиться.

Лара бросила на него смущенный взгляд и скептически улыбнулась:

– После целого года воздержания, милорд, любая женщина покажется вам соблазнительной.

Она подошла к туалетному столику и Принялась заплетать в косу волосы, расчесывая их точеными пальчиками. Это был тонкий намек, что пора бы ему удалиться, но Хантер предпочел не замечать его. Он последовал за ней и остановился рядом, прислонившись плечом к стене.

– Между прочим, индусы считают воздержание одной из основных добродетелей, – сообщил он.

– Вот как? – отозвалась она с нарочитой небрежностью.

– Это свидетельствует о том, что мужчина способен управлять своими желаниями, приближаясь тем самым к вершинам духовного познания. Индусы воспитывают в себе самообладание, украшая стены своих храмов эротическими сценами. Посещение храмов служит испытанием веры и дисциплины. Только посвященным дано смотреть на них, не поддаваясь сексуальному возбуждению.

Лара с преувеличенной тщательностью заплетала косу.

– А ты бывал там?

– Разумеется. Но боюсь, мне не суждено стать посвященным.

– Кто бы мог подумать! – сладким голоском протянула она, вызвав у него усмешку.

– Мои спутники заверили меня, что я вел себя как типичный англичанин. Индусы тратят бездну усилий, чтобы научиться контролировать боль и наслаждение, пока не добиваются абсолютной власти над своим разумом и своим телом.

– Они язычники? – поинтересовалась Лара, закончив заплетать косу.

– О да! Они поклоняются многочисленным богам, включая Шиву, повелителя зверей и бога плодородия. Говорят, он изобрел миллионы эротических позиций, но поведал своим последователям только о нескольких тысячах.

– Миллионы… – Лара была настолько поражена, что повернулась к нему. – Но ведь существует только одна… – Она взирала на него в полном недоумении.

Хантеру вдруг расхотелось ее дразнить, и он растерянно уставился на жену, не зная, что сказать. Так вот чем это было для нее – поспешным, безрадостным актом. Неудивительно, что его возвращение не вызвало у нее особого энтузиазма.

– Лара, – мягко начал он, – существует множество вещей, которых я не показал тебе.., которых не сделал…

– Все в порядке, – остановила она его со смущенным видом. – Прошу тебя, давай не будем обсуждать наше прошлое, особенно эту его часть. А теперь я хотела бы лечь. Я очень устала. – Она откинула одеяло и простыни, разглаживая изящными руками вышитую ткань.

Хантер понимал, что должен уйти, но неведомая сила заставила его шагнуть вперед и взять ее за руку. Он поднес тонкие пальчики к губам, провел ими по щеке и подбородку и затем пылко поцеловал ладонь. Лара вздрогнула – он ощутил ее трепет, – но не отняла руки.

– Наступит момент, когда ты захочешь, чтобы я был рядом с тобой, – пробормотал Хантер, оторвав взгляд от ее зеленых глаз и устремив его на широкую постель. Он выпустил ее руку, и она озадаченно потерла ее. – Я причинил тебе боль? – обеспокоенно спросил он.

– Нет, просто.., нет. – Она стояла, опустив руки, глядя на него со странным выражением.

Хантер тряхнул головой, словно отгоняя наваждение, и вымученно улыбнулся. Сердце его болезненно сжалось, и, резко повернувшись, он поспешно вышел из комнаты, сознавая, что еще немного, и его самообладанию придет конец. Закрывая дверь, Хантер на мгновение задержал взгляд на ее неподвижной фигурке и прелестном лице, на котором застыло недоуменное выражение.

К ужасу Лары, толпа посетителей, удостоивших их своим вниманием накануне, не шла ни в какое сравнение с настоящим столпотворением, которое захлестнуло Хоуксворт-Холл на следующий день. В громадном доме, состоявшем из семидесяти четырех комнат, казалось, не было уголка, где бы не толпился народ. Местные политики, дворяне, горожане – все явились с визитом, движимые любопытством и волнением, вызванными возвращением графа. Вдоль подъездной аллеи выстроился длинный ряд экипажей, запряженных четверками и шестерками лошадей, а холл для слуг заполонили грумы и форейторы в ливреях всех расцветок.