Софи была совсем другой — тихой, сдержанной. Нам с большим трудом удавалось хоть иногда убедить ее совершить какой-нибудь запрещенный поступок.

В общем мы с Лизеттой стали подругами, в то время как Софи продолжала держаться в сторонке.

— Как будто именно мы с тобой сестры, — говорила мне Лизетта, радостно улыбаясь.

Лизетта боялась одного-единственного человека, и этим человеком была ее тетя Берта. Но к этой достойной даме весь дом относился с благоговейным почтением.

Софи постоянно угнетало предчувствие того, что ей наконец найдут мужа. Она боялась этого и уже решила, кем бы ни был этот избранник, он невзлюбит ее за то, что ему придется на ней жениться.

Лизетта сказала:

— Есть единственное утешение в положении племянницы экономки. Очень вероятно, что ей позволят самой выбирать себе мужа;

— Меня не удивит, если тетя Берта выберет вместо тебя, — заметила я.

— Дорогая моя Лотти, — возразила она, — никто, даже тетя Берта, не заставит меня выйти замуж, если я не захочу этого.

— И меня тоже, — добавила я. Софи слушала нас с округлившимися от изумления глазами, не веря своим ушам…

— А что же вы сделаете? — потребовала она ответа.

— Убежим, — выпалила я.

Лизетта пожала плечами, как бы желая сказать:

— Куда?

Но я полагала, что если мое решение будет твердым, мама не станет принуждать меня и сумеет убедить графа тоже воздержаться от принуждения… так что я чувствовала себя в сравнительной безопасности.

Вот так обстояли дела, когда однажды, должно быть, недель за шесть до королевской свадьбы, моя мать сообщила о том, что они с графом собираются посетить своих друзей, живущих севернее Ангулема, и возьмут с собой Софи.

Сообщение привело Софи в ужас, ибо означать оно могло только одно. Это было как-то связано с предстоящей помолвкой, поскольку граф не слишком любил общество Софи, и если бы речь шла о развлекательной поездке, я уверена, они взяли бы с собой меня.

Когда мы услышали о том, что они собираются посетить замок де Турвиль, где жила семья Турвилей, у которых был двадцатилетний холостой сын, мы решили, что страхи Софи вполне обоснованы.

Я попрощалась с родителями и бедняжкой Софи, а затем побежала к Лизетте, и мы вместе поднялись на вершину башни и смотрели вслед кавалькаде до тех пор, пока она не скрылась из виду.

— Бедняжка Софи, — сказала Лизетта. — Шарль де Турвиль — изрядный повеса.

— А откуда ты знаешь?

— Одним из преимуществ моего положения племянницы экономки является то, что я могу находиться одновременно в обоих лагерях. Слуги многое знают о господах, поскольку видят их вблизи и время от времени общаются друг с другом. Меня, конечно, слуги кое в чем подозревают. Образованная юная дама, которая на дружеской ноге с дочерьми хозяина дома! Ну ничего, я не придаю этому никакого значения. Софи никто и в грош не ставит, а ты, Лотти, в конце концов являешься незаконным отпрыском, и то, что твои родители решили придать своим отношениям законность, не меняет сути дела.

Меня всегда забавляли эти подкалывания Лизетты, Временами казалось, что она презирает хозяев, но училась она с таким рвением, что было ясно она старается казаться нам ровней. Если я мечтала о том, что Дикон в один прекрасный день вернется ко мне со всеми своими объяснениями и раскаяниями, то она мечтала выйти замуж за герцога, отправиться ко двору и, если удастся, понравиться королю и стать таким же влиятельным лицом, каким ныне являлась мадам Дюбарри.

Мы любили лежать на траве и смотреть на движение воды во рву, мечтая о будущем. У Софи голова шла кругом от необычайных ситуаций, которые выдумывали мы с Лизеттой. Они были фантастичны, но неизменны в одном: и я, и Лизетта всегда были героинями, находившимися в центре романтических приключений. Во время отсутствия Софи — две недели, большая часть которых приходилась на дорогу, — мы часто думали о ней, гадая, вернется ли она домой обрученной с Шарлем де Турвилем. Мы уже строили планы того, как будем утешать ее и пытаться отвлечь от ужасных мыслей о предстоящем замужестве.

Мы были страшно изумлены, когда она вернулась. Это была совсем другая Софи. Она стала почти хорошенькой. Даже ее прямые, как солома, волосы, казалось стали пышней, а выражение ее лица было почти восторженным.

Мы с Лизеттой обменялись взглядами, решив непременно выяснить, что же привело к таким изменениям.

Нам следовало бы догадаться сразу. Софи влюбилась.

Она даже решалась говорить об этом.

— С того самого момента, как я увидела Шарля… я поняла… и он тоже. Я просто не могла поверить. Как мог он чувствовать такое…

— Что именно? — потребовала ответа Лизетта.

— Ну… любовь, — пробормотала Софи, — ко мне…

Я была рада за нее так же, как и Лизетта. Мы очень любили ее и всегда старались помочь ей, за исключением тех моментов, когда пытались втянуть ее в какую-нибудь авантюру. Она не могла говорить ни о чем, кроме Шарля де Турвиля… о том, какой он милый, какой очаровательный, какой блестящий. Они вместе ездили верхом — не вдвоем, конечно, а в компании, но Шарль все время старался быть возле Софи. Ее отец и отец Шарля очень подружились. А моя мать и мать Шарля нашли очень много общих тем для разговоров.

Визит был исключительно удачным, и ничто не могло сравниться с ним.

Софи, наконец, удалось найти себя. Ей пришлось встретиться лицом к лицу с тем, что отсутствие привлекательности лежало в основном внутри нее самой. Она продолжала сохранять стержень этого — человек не способен измениться в одночасье, — но Шарлю удалось сделать очень многое; он завоевал мою симпатию еще до того, как мы встретились с ним. Когда мы остались вдвоем с Лизеттой, она сказала мне:

— Как ты думаешь, он действительно в нее влюбился или ему просто нужно на ней жениться? Для такого семейства, как Турвили, альянс с семейством д'Обинье — лакомый кусочек.

Я с некоторым опасением посмотрела на всеведущую Лизетту, находящуюся одновременно в двух лагерях и собиравшую всевозможные слухи. Нечто сходное приходило в голову и мне, но я не позволяла себе в это верить. Я очень хотела, чтобы Софи сумела избавиться от застенчивости и самоунижения. Мне хотелось видеть ее счастливой. Я расспросила свою мать. Она сказала:

— Все получилось очень удачно. Именно так, как мы и рассчитывали. Шарль — очаровательный молодой человек, а семейство Турвилей, конечно, заинтересовано в этом браке. Твой отец тоже рад. Нас всех несколько удивил успех Софи. Такое впечатление, что Шарль воздействовал на нее какими-то чарами.

— Чары любви, — драматично произнесла я.

— Да, — согласилась моя мать.

Я была уверена, что сейчас она вспоминает те былые дни, когда в ее жизнь вошел мой отец и сумел доказать ей, что она совсем не тот человек, каким считала себя до сих пор. Точно так же, как Шарль де Турвиль доказал это Софи.