* * *

Итак, Софи собиралась выходить замуж. Свадьба не могла состояться в мае, так как в это время весь двор и круг друзей моих родителей были заняты совершенно другой свадьбой. Но и сама подготовка к ней должна была занять некоторое время, поскольку кроме сбора приданого требовалось уладить множество иных дел, для чего были необходимы продолжительные переговоры между семействами д'Обинье и де Турвилей.

Теперь Софи стала центром, вокруг которого вращалась жизнь в доме. У нее появилась собственная служанка — Жанна Фужер, девушка на несколько лет старше Софи. Раньше Жанна была простой горничной и поэтому с удовольствием приняла на себя обязанности камеристки. Она отнеслась к новой должности очень серьезно, и так как Софи была довольна своей служанкой, а она — новой работой, то между ними возникли довольно тесные отношения.

Было приятно наблюдать за успехами Софи, зато Лизетта стала проявлять признаки беспокойства. Она получила то же образование, что и мы, но ей никогда не позволяли перейти социальный барьер. Она не сидела за столом с нами, а ела вместе с тетей Бертой и Жаком, дворецким, в маленькой столовой, где, по словам Лизетты, соблюдались все положенные по этикету формальности. Но Лизетта, конечно, сумела сделать и из этого развлечение, а поскольку и тетя Берта, и Жак питали прямо-таки неестественное пристрастие к хорошей пище, то ее меню отличалось в лучшую сторону от того, что подавали в большом зале. Лизетта была довольна тем, что получила образование, достойное дочери дворянина, но иногда мне казалось, что в ее глазах светилась злость.

В характере Лизетты было подумать и о развлечении для нас в то время, когда Софи находилась в центре всеобщего внимания и гораздо реже общалась с нами. Лизетта решила, что нам следует найти для себя какую-нибудь забаву, а затем, когда появится возможность, похвастаться перед Софи, что и мы живем полнокровной жизнью.

Одна из служанок рассказала ей о мадам Ружмон, знаменитой ясновидящей, предсказывающей будущее и дающей яркое описание того, что должно произойти.

По словам этой служанки, ходившей к мадам Ружмон, это было незабываемым переживанием. Ее пригласили в комнату, где мадам Ружмон сначала гадала ей по руке, а потом глядела в хрустальный шар.

— Вижу высокого темноволосого господина, — сообщила она девушке. Вскоре ты с ним встретишься, и он в тебя влюбится.

— И не успела она выйти из салона мадам Ружмон, как появился он, рассказывала Лизетта. — Она говорит, что все было чудесно, и скоро она снова с ним встретится. Ну разве это не удивительно? Не успели ей рассказать о темноволосом господине, как он тут же появился.

Чем больше Лизетта думала об этом, тем больше убеждалась в необходимости посетить салон мадам Ружмон. Наша предыдущая вылазка на городские улицы оказалась не слишком успешной. Скорее, страшноватой. Я напомнила об этом Лизетте, но она сказала:

— Ну, ты же знаешь причину. Мы были неподходяще одеты. Нам нужно соответственно одеться.

Я предложила одолжить одежду у служанок, с которыми у Лизетты хорошие отношения, но она слышала, что на Гревской площади по понедельникам продается подержанная одежда, и мы решили, что покупка платья придаст приключению дополнительную остроту.

Как мы смеялись! Надо было незаметно выскользнуть из дома в первой половине дня, что оказалось нелегким делом, пришлось обмануть гувернантку и учителей. Мы выбрали время, свободное от уроков, и вышли на улицу в утренних платьях, самых простых из всех имевшихся.

Как интересно было идти пешком по Парижу! Я никогда не забуду своих ощущений. Пешая прогулка разительно отличалась от прогулки верхом: пешеход видел гораздо больше, становился участником разыгрывавшихся сценок.

Улицы были полны людей, и никто не обращал на нас внимания, за исключением какого-то прохожего, бросившего на нас подозрительный взгляд.

Лизетта, пользовавшаяся большей свободой, чем я, лучше знала эти улицы. Время от времени в сопровождении кого-нибудь из слуг она отправлялась по поручениям тети Берты. Теперь она могла продемонстрировать свои знания, рассказывая о лавках, мимо которых мы проходили.

— Вот здесь, — сказала она, — лавка аптекаря-бакалейщика. Тут можно приобрести все, что угодно… бренди, румяна, сахар, лимонад, джемы всевозможных видов — и все это с мышьяком или aqua fortis[3]Так что если тебе понадобится кого-либо отравить, то теперь ты знаешь, куда обращаться.

— Неужели люди действительно…

— Ну конечно же. Ты разве никогда не слышала о маркизе де Бринвийер, которая лет сто назад отравляла всех, кто пытался встать на ее пути? Обычно действие ядов она проверяла на пациентах больниц, она посещала их и раздавала бесплатное угощение. Потом она приходила еще раз, чтобы выяснить, как подействовало угощение и безопасно ли этим пользоваться.

— Это просто дьявольская выдумка.

— Иногда люди склонны поступать так, — жизнерадостно произнесла Лизетта.

Она показала мне улочки, в которые нам ни в коем случае не следовало заходить, куда даже она никогда не решалась углубляться. Потом обратила мое внимание на женщину, назвав ее старой marcheuse, — ужасное маленькое существо, ковылявшее мимо нас, чье лицо было покрыто следами какой-то ужасной болезни.

— Когда-то, — сказала Лизетта, — она была красавицей. Но грешная жизнь довела ее до болезни, и теперь она служит на побегушках у самых дешевых проституток. Урок для всех нас, — назидательно добавила она. — Он дает понять, сколь ужасные вещи могут случиться с женщиной.

Тут она слегка загрустила — настроение у Лизетты вообще быстро менялось, — но вскоре вновь повеселела.

— Ну вот и Гревская площадь. Сегодня здесь нет казни, ведь сегодня понедельник, а по понедельникам здесь торгуют подержанной одеждой.

Я едва удержалась от того, чтобы не закричать от восторга, когда перед нашими глазами предстала шумная толпа, состоящая в основном из женщин, прогуливавшихся перед зеваками в самых разнообразных нарядах. На некоторых были надеты шляпы с перьями, у других поверх собственного платья были надеты те, что они выставляли на продажу. Они кричали, смеялись, перебрасывались шутками. Продавцы за прилавками выкрикивали: «Это просто чудо! Пошито прямо на вас! Боже, мадам, как это вам идет! В этом платье вы просто графиня!»

— Ну, пойдем, — сказала Лизетта, и мы слились с толпой.

Лизетта подобрала себе коричневое габардиновое платье. Оно было мрачноватым, зато прекрасно оттеняло ее великолепные светлые волосы. Я выбрала себе темно-фиолетовое простое платье, которое могла бы носить, скажем, жена лавочника.

В хорошем настроении мы рассчитались с продавцами, и никто не обратил на нас особого внимания, когда мы возвращались в отель. Мы поднялись в мою комнату, чтобы примерить купленные платья, радостно крутились перед зеркалом, тем более, что никто, кажется, не заметил нашей отлучки.