– Древний, – поправил ее герцог, тоже выглянув наружу. – Наша семья владеет им на протяжении поколений, после того как один из моих предков выиграл его во время игры в пикет. В последние десятилетия он был заброшен, и Пирсу пришлось произвести значительный ремонт, чтобы сделать его пригодным для жизни.

Кареты остановились перед массивными арочными дверями.

– А вот и ты, Прафрок, – сказал герцог, выпрыгнув наружу.

Дворецкий, такой тощий, что напоминал аиста, казался слишком молодым для своей должности. На вид ему было чуть больше тридцати.

– Ваша светлость, – отозвался он с поклоном.

Его взгляд переместился на Линнет, которая вылезла из кареты с помощью лакея. Он явно не обладал коронным навыком дворецких сохранять невозмутимое выражение лица в любых обстоятельствах. Его глаза округлились, а брови взлетели вверх в неожиданно обаятельной гримасе.

– Это Прафрок, – сообщил герцог. – Мисс Тринн – невеста моего сына. Полагаю, Пирс сообщил тебе о нашем прибытии.

Прафрок проводил их через огромные двери в просторный холл с величественной лестницей, поднимавшейся вверх по обе стороны. Дверь была толщиной с ладонь Линнет, способная при необходимости выдержать осаду.

– Где мы можем найти моего сына? – осведомился герцог. В его голосе чувствовалась с трудом сдерживаемая радость, заставившая Линнет задуматься.

Сняв шляпку и накидку, она вручила их лакею.

– Лорд Марчент находится в западном крыле, но ему, разумеется, сообщили о вашем прибытии, – сказал Прафрок. – Я послал туда лакея, как только ваши кареты появились в поле зрения. Полагаю, он присоединится к нам с минуты на минуту. Если мисс Тринн желает освежиться, я скажу горничной, чтобы она проводила ее в отведенную для нее комнату. Может, ваша светлость тоже изволит освежиться?

– Вздор, – заявил герцог. – Мы выехали из гостиницы только пару часов назад. Пациенты размещаются на третьем этаже, не так ли, Прафрок?

– Да, но…

Герцог двинулся прочь. Затем помедлил и, обернувшись, схватил Линнет за запястье.

– Я возьму вас с собой, – произнес он как бы про себя. Линнет не успела даже открыть рот, чтобы ответить, как оказалась на середине лестницы, располагавшейся слева.

– Ваша светлость, – выдохнула она, подхватив юбку.

– Идемте, идемте! – бросил он через плечо, увлекая ее за собой по коридору. Теперь, когда они наконец прибыли в замок, он казался одержимым какой-то яростной идеей.

Линнет сосредоточилась на том, чтобы не отставать от своего спутника, но ее сердце лихорадочно забилось. В любой момент она могла встретить образец совершенства, за которого ей предстояло выйти замуж. У нее в голове сложился его образ: высокий, гибкий, слегка прихрамывающий на одну ногу, с лицом, носящим следы перенесенных страданий, но отмеченным незаурядной красотой, которую сохранил его отец.

Свернув за угол, они услышали голоса. Герцог ускорил шаг. Дверь в конце коридора была распахнута, и он проследовал внутрь.

Они оказались в комнате, где стояло шесть кроватей, большинство из которых было занято. Вокруг последней столпилась группа мужчин. Герцог шагнул вперед, отпустив наконец руку Линнет.

– Пирс, – сказал он, голос его внезапно охрип.

Никто из собравшихся даже не обернулся. Судя по виду, это были студенты, сосредоточившие все внимание на пациенте.

– Лекция, – шепнул герцог, подтвердив ее догадку.

Линнет окинула взглядом мужчин, мгновенно выделив своего жениха. Это было нетрудно, поскольку он говорил:

– Здесь мы имеем случай потницы. Начинается жара, сопровождающаяся обильным потоотделением. – В его голосе звучала непререкаемая уверенность. – На третий день появляется сыпь, что служит окончательным симптомом. – У Марчента оказалась более длинная челюсть, чем ей представлялось, но в остальном он выглядел безупречно: высокий, худощавый, с белокурыми волосами и умным, надменным взглядом.

Так вот за что он получил прозвище «Зверь». За этот взгляд, говоривший, что он считает себя умнее, чем кто-либо другой в этой комнате. И вместе с тем она видела в его взгляде доброту, опровергавшую оскорбительную кличку.

Его одежда отличалась изысканным покроем. Честно говоря, Линнет и представить себе не могла, что увидит такое великолепие в Уэльсе и вообще за пределами Лондона. Ее отец лопнул бы от зависти, что само по себе говорило о многом.

Молодой человек, стоявший справа от постели, неуверенно произнес:

– Хаксем говорит, что сыпь появляется на седьмой, девятый или одиннадцатый день.

– Исходя из моего опыта, сыпь выступает на третий день, – терпеливо отозвался ее жених, словно успокаивая беспокойного пациента. В его голосе слышался французский акцент, и Линнет вспомнила, что он провел большую часть жизни в этой стране со своей матерью.

– Твой опыт ничего не стоит! – резко бросил один из слушателей, стоявший по другую сторону кровати. Линнет не сразу заметила его за спинами других мужчин. – Как и Хаксема! Этот тип гадает на кофейной гуще. Седьмой, девятый… С таким же успехом он мог бы сказать, что сыпь появляется в новолуние. Все это черная магия.

– Сыпь сопровождается унынием и подавленностью, – продолжил ее жених со сдержанным укором. – Лобб придает этому симптому особое значение.

– А кто бы не впал в уныние, обнаружив у себя отвратительную сыпь? – поинтересовался все тот же резкий голос.

Герцог слегка передвинулся, чтобы видеть говорившего, и улыбнулся. Сердце Линнет упало, когда она поняла, что означает эта улыбка.

– Поинтересуйтесь у больного, не считает ли он свое состояние подавленным? Эта сыпь, возможно, означает, что пора рыть себе могилу. Разве этого недостаточно для уныния?

– Доштатошно, – донеслось с постели.

– Еще бы, – хмыкнул мужчина. – Почему бы вам не спросить у него, какого цвета небо?

Никто не откликнулся на это предложение.

– Гоубово, – сказал пациент.

Послышался смех.

– Ты осел, – заявил светловолосый доктор. Линнет не могла не согласиться с ним. Кем надо быть, чтобы потешаться над умирающим человеком?

Тут молодые люди расступились, и она увидела того, кто произносил все эти грубые реплики.

– Осел в этой комнате тот, кто ставит диагноз, не задав пациенту ни единого вопроса. У этого больного еле ворочается язык, заставляя его смешно шепелявить. Возможно, он распух, а может, пересыхает. В любом случае это плохой признак. Если язык пересыхает, это может указывать на потовую горячку. Но если он распух, что это означает?

Первым впечатлением от этого грубияна была его фигура, казавшаяся огромной. Белокурый врач был высоким и худощавым, но этот мужчина был еще выше и намного массивнее. Казалось, что его плечи вдвое шире, чем у других мужчин. Он состоял из одних мускулов и обладал какой-то хищной силой, казавшейся неуместной у постели больного. Он выглядел как предводитель викингов, явившихся с набегом, или чем там они занимались, чтобы обеспечить свое существование…