области военного образования и тифлисским военным губернатором. К «ревностным» масонам относились «Рыцарь золотой змеи» – А. И. Дмитриев-Мамонов, сохранивший верность братству до конца жизни, «Рыцарь меча» – И. С. Сарачинский, «Рыцарь восходящего солнца» – П. П. Лопухин. Один из будущих руководителей русского масонства – А. Я. Лобанов-Ростовский. «Рыцарь мирты», избравший девизом «Произрастает в тиши», – П. А. Ржевский. Активист русского масонства, сохранивший ему верность до своей кончины, – будущий декабрист С. Г. Волконский. Друг будущего императора Николая I, масон высоких степеней, – С. С. Потоцкий.

Самыми молодыми вольными каменщиками, вступившими в орден накануне «грозы 12-го года», были будущие декабристы Г. С. Батенков и П. И. Пестель, будущий сотрудник III Отделения П. Я. Фок и будущий сиделец парижской долговой ямы С. Ф. Ростопчин.

Многие вольные каменщики военно-походных лож периода войны и Заграничных походов стали активистами русского масонства в послевоенный период – А. Б. и В. С. Голицыны, А. И. Михайловский-Данилевский. Достигшие высших масонских степеней – О. Г. Засс, Н. И. Кашкаров, позже за «семеновскую историю» разжалованный в рядовые, известный деятель русской культуры П. Я. Чаадаев. Будущий декабрист Н. И. Лорер, посвященный в масонство в 15 лет в ложе Александра «К Верности». Будущий военный писатель и мемуарист Д. Е. фон Остен-Сакен – автор ряда научных работ и учебно-методических работ по астрономии и геодезии, почетный член Санкт-Петербургской Академии наук, член множества научных обществ. П. П. Каверин, будущий друг Пушкина.

Братья-масоны были достойно представлены в боевых действиях. Шесть вольных каменщиков погибли или скончались от смертельных ран: П. П. Валуев, П. Я. Грузинский, Б. В. Голицын, Е. Е. Мандерштерн – все в сражении при Бородино; генерал Я. Е. Гине (Лейпциг); профессор, майор, партизан А. С. Кайсаров (Гайнау).

91 масон-офицер (23 % всей выборки) был ранен или контужен в боях. Многие были ранены по несколько раз, в частности Г. С. Батенков получил десять штыковых ран.

Подавляющее большинство офицеров-масонов в годы войны были повышены в званиях, иногда делали головокружительную военную карьеру.

Ряд вольных каменщиков действовали в партизанских отрядах в России и на территориях европейских стран. К. А. Бискупский был участником партизанских групп Фигнера и Сеславина. Г. М. Кантакузин – графа Чернышева. Ф. К. Гейсмар командовал отрядом под Лейпцигом и Веймаром. Л. Н. Нарышкин, достигший 32-й степени шотландского ритуала, – в Голландии и Франции. А. С. Кайсаров командовал партизанским отрядом. Участниками партизанских рейдов был М. Ф. Орлов, подписавший акт о капитуляции Парижа, О. Ф. Рене, А. П. Берхман.

Из общего ряда российских офицеров-масонов выделяются судьбы Доминика Радзивилла – польского магната, масона ложи Счастливого освобождения г. Несвижа, придворного Александра I. В 1812 г. он перешел на службу к Наполеону и участвовал в войне с Россией, был убит при Ганау в 1813 г. И. Соболевский в 1813 г. примкнул к французским войскам, был взят в плен под Лейпцигом, в 1815 г. стал министром и статс-секретарем Царства Польского.

Представленный абрис персоналистики одной из групп русского масонства XIX в. при дальнейшей разработке сможет позволить выйти на новые социокультурные обобщения и выводы[77].

После войны 1812 года в российском масонстве усилились в противовес мистической эзотерике научно-философские воззрения. В 1814 г. петербургская ложа Петра под руководством доктора медицины и философии, главного врача Обуховской больницы Егора Егоровича Эллизена (1756–1830), отказалась признавать высшие степени, и, как писал современник, «Мастер Стула… старался доказать странное и совсем противомасонское положение, что предмет постижения ордена не религия, не мораль, но чистый разум. Он старался изгнать из ордена всякий мистицизм и сделать единственным предметом постижения чистую философию, опирающуюся на учение Фихте»[78]. Вскоре к ложе Петра присоединились мастерские «Нептуна» (Кронштадт), «Изиды» (Ревель), «Палестины» (Петербург). Они отменили высшие степени и стали работать по староанглийской системе. В 1815 г. эти ателье образовали союз «Астрея», по имени древнегреческой богини справедливости. Союз был основан на либеральных началах, из него изгнали мистику, в качестве достижения главной цели определялось «усовершенствование человеческого благополучия посредством распространения нравственности, добродетели, веры, совершенной преданности государю и строжайшего исполнения государственных законов»[79]. Союз занял преобладающие позиции в русском масонстве. В 1816 г. к нему присоединились ложи Соединенных друзей, Трех добродетелей, в списках которых в это время значились П. Я. Чаадаев, А. С. Грибоедов, много будущих участников движения декабристов. Всего к 1822 г. «Астрея» во главе с Мусиным-Пушкиным-Брюсом насчитывала 20 лож и 1403 члена. Другой масонский союз под руководством Великой провинциальной ложи, возглавляемой Жеребцовым, насчитывал 7 мастерских и 230 членов[80]. Продолжалась и затухающая деятельность мартинистов.

В литературе, посвященной русскому масонству первой четверти XIX в., особо рассматривается вопрос об участии в нем деятелей декабристского движения. По подсчетам автора специального исследования проблемы В. И. Семевского, среди декабристов было 50 человек, в то или иное время причастных к ордену вольных каменщиков[81]. А. И. Серков определяет эту цифру в 120 человек без указаний на источники и методы подсчета[82]. В историографии существуют различные точки зрения на взаимоотношения масонства и движения декабристов[83]. В общих чертах картина представляется следующей. Часть масонов-декабристов вступала в ложи за границей, чаще всего во Франции. Здесь они воспринимали идеи личной и политической свободы, представительных учреждений, правового государства, политической борьбы. У русских вольных каменщиков, как и у части их западноевропейских «коллег», возникали планы использования ордена для осуществления революционных целей. В определенной мере это был аналог карбонарского ответвления «королевского искусства» на отечественной почве. Однако большинство русских братьев, по выражению В. И. Семевского, оставалось «верными рабами русского правительства»[84]. Будущим декабристам вскоре стало ясно, что орден не приспособлен для подготовки и проведения революции, у них наступило разочарование в нем. Большинство руководителей декабристского движения находилось в ложах ограниченное время, а затем порывало с ним. Так, П. И. Пестель был масоном с 1812 по 1817 г., С. П. Трубецкой – в 1816–1819 гг., М. И. Муравьев-Апостол – в 1817–1818 гг., А. Н. Муравьев – в 1814–1818 гг. Для подготовки переворота приходилось создавать специальные тайные организации. Часть вольных каменщиков – декабристов работала в ложах до их закрытия, некоторые (М. С. Лунин, Н. А. Бестужев, В. К. Кюхельбекер и др.) хранили масонские идеалы и после запрещения ордена.

Как обычно, революционные потрясения развели братьев по разные стороны баррикад.

14 декабря 1825 г. восставшие первые пролили кровь: был смертельно ранен генерал-губернатор граф Милорадович, убит командир л-гв. Гренадерского полка Стюллер, тяжко ранены генерал-майоры Шеншин и Фридрихс, свитский офицер Гастфер. Среди жертв печально известного русского террориста П. Г. Каховского, кстати, никакого отношения к масонству не имевшего, был член ложи «Надежда» в Берне Н. К. Стюрлер, брат петербургской ложи Трех добродетелей, адъютант Милорадовича капитан Ф. А. Фридрихс. Таким образом, из первых пятерых убитых или раненых защитников трона двое были вольными каменщиками.

Бунт декабристов сразу вызвал реакцию защиты нового законного государя со стороны подавляющего большинства офицеров, в том числе масонов. Масоны-военнослужащие, оставшиеся верными присяге, приняли активное участие в подавлении восстания.

Во время событий 14 декабря 1825 г. на Сенатской площади профаном (по масонской терминологии «профан» – не масон. – С. К.) Д. А. Щепиным-Ростовским был ранен командир батальона, масон ложи Орла Российского П. К. Хвощинский. Масон лож Тройственного Спасения и Петра к истине, генерал-лейтенант А. И. Нейдгард, первым сообщил Николаю известие о начавшемся мятеже.