Я встречал девушку, быстро влюблялся, а затем начинал мечтать о том, как стану ее героем. Это ужасно неловко признавать, но, клянусь, в моем мозгу всегда была камера, снимавшая воображаемое телешоу, где я играл роль весельчака и всеобщего любимчика. Участники могли меняться: иногда это была женщина, с которой я пересекся в кафе, или же девушка, которую я встретил на автограф-сессии. Но, к сожалению, ни одна из них ничего не значила для меня в реальной жизни. Я использовал их только как участниц моих фантазий. В тот момент я не осознавал, что делаю, но совесть меня точно не тревожила. Теперь я понимаю, как это ужасно. Я бы расстроился, если бы один из моих сыновей пошел по моим стопам.

Ежедневные утренние беседы с Дэвидом помогли мне понять, что девушки, в которых я влюблялся, были одинаковыми: похожими на девочек, которых я не интересовал в старшей школе. Вот что я делал – возвращался назад в прошлое и переписывал неудачи, которые претерпел в юности. Я рос в бедности, поэтому большинство девушек, в которых я влюблялся, были из солидных семей. Я никогда не был крутым и не занимался спортом, поэтому девушки, в которых я влюблялся, обычно были популярными или чирлидершами. И я не узнавал этого о них, пока мы не начинали встречаться, но что-то во мне чувствовало это и охотилось на них. Будто в поисках потерянной идентичности я пытался соотнести себя с определенным классом людей.

Конечно, ничего из этого не срабатывало. Мои проблемы с идентичностью превратили меня в манипулятора, и моя личная жизнь выглядела как одно из тех телешоу о рыбалке, игра в «поймай и отпусти»: я держал девушку совсем недолго, только чтобы сделать победоносное фото.

Однажды утром Дэвид заметил, что мне стоит прекратить эти короткие отношения. Как только он это произнес, прямо за столом у меня началась небольшая паническая атака. Сомневаюсь, что он заметил. Я продолжал двигать мышкой и смотрел на пробковую доску, параллельно представляя, как Дэвид, его красавица-жена и их дочки машут мне из окна космической станции, где болеют за сумасшедшего дядю Дона, который плавает посреди холодного космоса в белом мешковатом скафандре одиночества.

– Возможно, тебе будет полезен своего рода детокс, – сказал он. – Очиститься от всей этой драмы.

Детокс? Я что, наркоман? Я не сказал этого вслух, но мечтал запустить в него степлером.

В конце концов, я последовал совету Дэвида. Я решил прожить без свиданий полгода. Не буду врать – было нелегко. Несколько недель спустя я был на автограф-сессии и встретил симпатичную девушку из светских кругов, дядя которой был сенатором. Она наклонилась ко мне и сказала, что у нас очень много общего. Губы, которыми она это произнесла, были для меня словно доза для наркомана. Все, что я мог сделать, это перестать пожимать ее руку. Я пялился на ее затылок, когда она пошла к выходу, и надеялся, что мы таинственным образом встретимся снова, как только я освобожусь из тюрьмы, в которую меня заточил Дэвид.

В ту ночь в своем гостиничном номере я мечтал об этой девушке, как бы ее ни звали. Буквально за полчаса мы поженились, у нас родились дети, и однажды, когда нам было уже за шестьдесят, мы с ее дядей сидели в моей шикарной библиотеке, потягивали скотч, и он предложил мне баллотироваться на его место в сенате. Блестяще.

Я так сильно ненавидел Дэвида. Он все разрушил.

Но в то же время я чувствовал, как все это нелепо. Большинство моих романтических свершений происходило в моей голове. В этих фантазиях я ничем не рисковал, и не было никаких волнений, только сладостный комфорт. Именно поэтому мой персонаж не эволюционировал. Изменения происходят только когда мы лицом к лицу сталкиваемся с трудностями жизни. Фантазии ничего не меняют в реальности. Вернувшись в реальность, мы чувствуем, будто лишились всего достигнутого.

Я отдыхал от свиданий больше полугода. Прошел почти год, прежде чем я снова начал с кем-то встречаться. В каком-то смысле детокс сработал. Через несколько месяцев у меня появились силы бороться с искушениями. Но только когда я начал встречаться с Бетси, я осознал, насколько моя вымышленная жизнь вредила отношениям.

Вот что произошло. Я переехал в Вашингтон, чтобы ухаживать за Бетси, и тут же начал расписывать нашу историю любви в своей голове. Бетси в ней играла красивую, утонченную девушку, которая считала меня героем, а я был милым, трудолюбивым и очень влиятельным.

В прошлом, как только девушка не подходила под ту роль, в которой я себе ее представлял, эти отношения начинали казаться мне слишком сложными, и я переключался на очередную недолговечную фантазию. Бетси была не такой, какой я ее себе представлял. У нее была чудесная семья и она работала с конгрессменами и сенаторами на Капитолийском холме, но у нее не было особого желания выходить замуж за кого-либо из них. Она считала их слишком занятыми и видела, как нелегко им эмоционально поддерживать свои семьи. А больше всего на свете она хотела здоровую семью. Для нее отношения были больше связаны с общими воспоминаниями и ценностями, чем со стратегическим партнерством и помощью друг другу на пути к успеху. Меня это убивало.

Я спрашивал, почему мы идем на какую-то странную встречу с какими-то людьми, а она отвечала, что они не виделись уже сто лет. Однажды они с друзьями не спали всю ночь, курили сигареты на лужайке и болтали о парнях. Такой вид дружбы не вписывался в мои категории. Я не понимал, какой в ней смысл. Что они пытались построить? Против кого сражались? Какие были правила игры и как они собирались побеждать? Это ведь важные жизненные вопросы, верно?

– Не спать всю ночь, курить сигареты и болтать о парнях – это пустая трата времени, – ласково сказал я. Бетси закатила глаза.

– Иногда настоящая дружба возникает из разговоров ни о чем, Дон, – сказала она. – Иногда желание говорить ни о чем показывает, как сильно мы хотим быть друг с другом. Это мощная штука.

Возможно, она права. Не хочу говорить наверняка. Видит Бог, сейчас я не готов обменять сон на посиделки на лужайке и болтовню ни о чем. Бетси сказала, что я пойму, если у нас появятся дети. Наверное, так и будет. Забавно, что с тобой происходит, когда часть твоего сердца перерождается в нового человека. Я верю, что буду совершать безумные поступки родителей, и они не будут казаться мне безумными.

Однажды я прошел тест DISC, который оценивает стиль работы человека и дает понять, как с ним лучше взаимодействовать. В моем отчете говорилось: «Никогда не говорите с Доном о том, что не способствует достижению его цели». С таким же успехом можно было бы сказать: «Дон – чудовище. Не смотрите ему в глаза». Но было что-то прекрасное в том, что делала Бетси. Она вела меня к чему-то. Я знал достаточно пожилых мужчин, которые посвятили карьере всю свою жизнь, и в конце у них оставалась лишь куча денег, власти и одиночества. Поэтому Бетси была права. Отношения важны. Они важны, как упражнения и правильное питание. И не все отношения помогают нам достичь наших целей. Бог дает нам детей, кричащих и писающихся, не для того, чтобы карьера лучше продвигалась. Он дает их нам по той же причине, по которой перепутал все языки в истории о Вавилонской башне, – чтобы создать хаос и не позволить нам тратить слишком много энергии на прожорливых идолов самолюбования.