с тобой дружбу, ты не против?

— Я-а, — сказала я растерянно. — Ну да, конечно…

Галя приподнялась в постели и положила свою прохладную руку на мою.

— Тебе трудно представить, но я всё время болею, и у меня нет подруг. А мне кажется, если бы я могла, как все, бегать и прыгать, то мы бы с тобой дружили. И я бы очень хотела сочинять всякие интересные истории. Как ты.

— Но ты же сама очень хорошо рассказываешь… — удивилась я.

— Дедушка говорит, что у меня фотографическая память. А сама я ничего не выдумываю.

Тут пришла медсестра, принесла Гале ужин и сказала, чтобы я возвращалась в свой корпус. Я не знала, что ещё могу сказать Гале. К тому же мы были не одни. Поэтому я просто ей кивнула и убежала.

Рая и Милочка

В середине смены в пятом корпусе появились две новенькие девочки. Для них освободили маленькую комнату, где хранилось запасное постельное бельё. Говорили, что они двоюродные сёстры.

— Двойняшки! Ну, просто одно лицо! — фыркнула Кира.

И сразу же получила легкий подзатыльник от Евгении Михайловны, которой мы помогали отобрать из вынесенного белья несколько простынь для нашего отряда.

У белокурой Евы, дочери плантатора из книги «Хижина дяди Тома», было столько же сходства с маленькой чернокожей служанкой Топси, сколько у этих сестёр!

Мила была невысокой девочкой с круглым кукольным личиком. Большие круглые голубые глаза с загнутыми ресницами, нос щипком и маленький ротик с узенькой полоской губ. Белокурые волосы заплетены в тоненькие косички, подвязанные «корзиночкой». А Рая… Копна черных круто курчавых волос, которые росли почти от бровей и спускалась до подбородка бакенбардами, тоже была собрана в две косицы, странно торчащие за ушами в разные стороны. Нос крупный, яркие полные губы и узкие карие глаза под густыми сросшимися бровями. Она казалась очень загорелой то ли от природной смуглоты, то ли от густого золотистого пушка, покрывающего всё лицо. Странная девочка.

Мила, как и положено в дневную жару, была в корейке и шортиках, а Рая — в коричневой мальчишеской пижаме. Она была намного выше сестры и очень сутулилась.

— Ужас! — сказала Кира, когда мы оказались у себя в корпусе одни. — Просто волосатый человек Евтихиев из учебника. А Он вообще был нормальным?

— В учебнике не написано, — ответила Лина. — А наша учительница рассказывала, что его показывали в цирке и не разрешали бриться.

При первом же удобном случае Кира подкараулил Любу у столовой и принялась расспрашивать её о странных сёстрах: действительно ли они родственницы, почему Рая не снимает пижаму, и почему всё время молчит.

— Фильм «Цирк» смотрела? С Орловой? — ответила Люба, в упор глядя на Киру, — Слыхала о том, что у нас ВСЕ дети равны — хоть черные, хоть желтые, хоть в полосочку?.. Тогда всё. Закончен разговор.

— Воображала! — вспыхнула Кира.

— От такой слышу! — вздёрнула подбородок Люба, повернулась и пошла к себе в корпус Она теперь почти не хромала. Так, чуть-чуть только.

Но уже на следующий день, когда мы встретились в библиотеке, Любка увела меня к шелковице у хоздвора и горячо зашептала, оглядываясь.

— Татка, мне эту Раю так жалко. Хорошо, что Милка такая отличная девчонка. Они ведь не сёстры. У них матери подруги, и потому только она всё правду о Рае знает.

— И ты теперь?

— Да, потому что отбою нет от любопытных, и одной ей Раю не защитить.

Если ты согласна нам помогать, то…

— Да не нужны мне ваши секреты, я и без них не собираюсь никого обижать!

— Не злись! Понимаешь, Рая… она немножко девочка и немножко мальчик. Потом ей операцию сделают, и всё будет как надо. Она сюда лечиться приехала.

— Ну, и как я должна помогать?

— Показывай, что эти девочки для тебя такие же, как другие. Разговаривай с ними, как со всеми. А то их или стороной обходят. Разглядывают Раю, как какое-то чудо. Или исподтишка рожи строят, макакой называют. Рая, кстати, рисует хорошо. Хочет стать художницей… художником. А неё целый альбом с рисунками. И знаешь, какая она сильная? Один раз «Солнце» крутила на турнике, когда на площадке никого не было. Мила на неё за это очень сердилась. Она считает, что Рае нельзя привлекать к себе лишнего внимания… Пока.

Тут я всё-таки не выдержала и спросила, а кем Рая будет после операции: мальчиком или девочкой.

— Догадайся с трёх раз!

— И одного не буду, — ответила я, обидевшись.

До конца смены оставалось недолго. Рая и Мила так и держались отдельно, в стороне от других. Иногда и Люба с ними прогуливалась. Пижаму Рая никогда не снимала, потому все говорили, что у неё и тело волосатое. А в том, что она девочка никто не сомневался. Некоторые сочувствовали, что ей придется брить ноги и руки. Ну, а потом мы уехали, а что было в другую смену я не знаю.

Но я, конечно, не могла успокоиться до тех пор, пока не расспросила дома о том, что произошло с Раей, свою сестру, которая заканчивала мединститут. Она сказала, что такое нарушение нормального развития детей очень редко, но случается. И, к счастью, врачи научились это исправлять. Но самое трудное — это разобраться человеку в себе самом. Решить, женщина он или мужчина. «Гораздо хуже, — добавила моя сестра Нелли —, когда люди рождаются нормальными мальчиками и девочками, а вырастают уродами. Ну, что ты так смотришь на меня?! Моральными, я имею в виду. Не с хвостами! Таким медицина помочь не может». И ещё она сказала, что, если Рая останется девочкой… совсем девочкой, то лишних волос у неё, скорее всего, не будет.

В этот день я никак не могла заснуть. Всё думала, вот я не любилю возиться с куклами и всякими там кастрюльками, а играю со школьной подругой Ниной в «Детей капитана Гранта» или «Таинственный остров». Что же, мы с ней тоже в себе ещё не разобрались?! Потом мне приснился чудный сон, как я лечу на воздушном шаре и вижу всю Африку, как на карте. И по ней бегают маленькие

слоны и жирафы. И когда я проснулась, то сразу стала искать том Жюль-Верна, где есть повесть «5 недель на воздушном шаре». И даже не вспомнила, отчего мне так долго не спалось.

В очереди за чемоданами…

Последняя неделя в лагере всем давалась с большим трудом. Хотелось поскорей домой. Все ожидали, когда объявят разрешение разобрать по корпусам свои чемоданы с вещами.