Калачов чуть повел подбородком:

– Игорь Артёмович…

– Погоди. Не перебивай. Короче: завтра меня скинут. Но не это главное.

– Для полного понимания сути этого разговора, я всё же перебью. Кто скинет? Почему?

Джужома вздохнул и выпустил пар:

– Ах-ха-ха-ха-хах… причудливой судьбе было угодно сделать так, что у нас теперь нет ни президента, ни приемника. Ты же знаешь, у Стрекалова не было законного наследника. После смерти в позапрошлом году премьера он совмещал сразу две должности. Вот и пришлось собирать экстренное заседание руководства страны. Думали, думали и надумали поставить исполняющим обязанности главы государства Калинина.

– Министра обороны?

– Да, Лёвушку, будь он неладен.

Калачов развёл руками, давая понять, что он не в курсе, кто «ладен», а кто «неладен». Игорь Артёмович махнул рукой и опрокинул в глотку содержимое коньячного бокала. Слегка поморщившись, продолжил:

– Объясню. У Льва Николаевича в нашей конторе всего один фаворит – Проскурин. Они давние друзья, однокашники и сестролюбы. Женаты на близняшках. Поэтому не сегодня-завтра меня скинут и поставят на моё место Генриха Эрнстовича. А ты у него тоже в чёрном списке. Странно всё это, но он тебя не просто не любит. Он тебя ненавидит. Уж не знаю за что. Думаю, это природный антагонизм совершенно разных людей. Ты не знаешь, почему он тебя так не любит?

Калачов пожал плечами. Это была новость, которая не очень его волновала: «Не любит и не любит. Я же не женщина, чтобы волноваться по этому вопросу. Хотя, если честно, Проскурин мне тоже был всегда неприятен. Беспричинно, просто так».

Начальник ФСБ продолжил:

– Поэтому тебя тоже скинут. Но тебя просто снимут с должности, а меня ещё и запрут. В этом разница. А я не хочу, чтобы всё полетело в тартарары. Я не кривлю душой. Мне не очень хочется быть скинутым этой шушерой. Эх-хэ-хэх, м-да… Но боюсь, что не только мне после этого переворота придёт кирдык. Кирдык придёт всему. Ты меня слышишь?

– Более чем.

– Поэтому я решил передать тебе наиболее важные документы. Даже если ты окажешься не у дел, я уверен – ты распорядишься ими правильно и рационально.

Он взял салфетку, сделал вид, что высморкался в неё и положил на стол:

– Не смотри на неё. Я вложил в эту салфетку микрофлешку. Раз ты не заметил, значит, никто не заметил. Будем расходиться – прихватишь. На ней наиболее важные на мой взгляд документы. В том числе компромат на всю нашу верхушку. А также ценная информация о действиях и намерениях внешних доброжелателей. Не хочу, чтобы эта инфа попала не в те руки.

– И что мне с этим делать?

– Гена, ты умный, ты сообразишь, – и без перехода спросил: – Что с Шелиховым?

– Ничего. Он пропал. Вероятно погиб.

– А остальные?

Калачов засомневался – говорить или нет. Подумал и решил скрыть правду о том, что его ребятам удалось найти логово, где возможно держат Бузмакова и Кузнецову. Решение было рациональным и никак не связанным с тем, что он не доверял или доверял Джужоме. Если начальник прав и его завтра скинут – то эта информация для него пустой звук. И если сейчас с ним делиться инфой – то это просто повышать шансы, что она станет общедоступной. Чего не хотелось бы. Очень не хотелось бы. И он помотал головой:

– Близки к разгадке, но пока нет результата.

– А по Паганини?

– Работаем. Есть несколько перспективных версий. Одна из них связана с новым президентом. У Калинина итальянские корни. Его предок – Николо Коллини.

Джужома задумался и ответил не сразу:

– Ты считаешь, что наши американские партнёры дали Лёве кличку Паганини из-за того, что у него итальянские корни?

– Я ничего не считаю. Это разрабатываемая версия.

– Хм. С одной стороны, не особо логично. Коллини и Паганини семантически никак не связаны, кроме общего итальянского происхождения и общего имени «Николо». С другой стороны, кто знает, что взбредёт в их дурные бошки. Погоди, погоди… Коллини – Паганини, Николо – Николо… Хм. И плюс мы знаем о плане внедрения этого самого Паганини в высшие эшелоны власти. Помнится, ты докладывал, что они дали отмашку для проведения операции «Паганини». Когда это было?

– Вчера.

– Да, вчера… А как будто целая вечность прошла. Вчера запустили, а сегодня у нас уже новый президент. Шустро. Возможно, ты прав – наш Лёва и есть тот самый Паганини. Что скажешь?

– Есть вероятность.

Джужома потёр лоб:

– Хм, плохо. Очень плохо. Ладно, подумаем, что нам предпринять. Сейчас расходимся. Завтра в это же время – здесь, – он указал глазами на столик. – Да смотри, хвоста не притащи.

Ахтаров завёл пленника на кухню и усадил на стул. Сам взял табурет и сел напротив. После чего включил голофон на запись:

– Говори, где вы держите Бузмакова?

Советник по-прежнему тяжело дышал:

– Вы обещали оказать мне помощь.

– Ничего, меня тоже ранили, – Влад слегка повёл голову в сторону раны. – Вот расскажешь всё, и мы тут целый лазарет устроим. Говори!

– Помоги сначала, я чувствую, как истекаю кровью.

– Вот и поторопись.

– Развяжи хотя бы руки, я зажму рану.

– Хорошо, если ты расскажешь всё без утайки.

Советник кивнул. Как только подполковник ФСБ снял ремень, пленный тут же ухватился рукой за плечо, зажмурил от боли глаза и издал стон.

– Говори! – вновь потребовал Влад. – Бузмаков жив?

– Да, жив. Мы держим его в частном доме в переулке Рахманинова, – он назвал адрес.

– Сколько человек охраны?

– Постоянной – пять.

– С размахом, однако, – оценил фээсбэшник работу противника: – Пароль для входа.

– Перевяжи сначала. Видишь, я всё рассказываю.

Влад по-прежнему сидел в полном обмундировании арктического исполнения. В доме было жарко. Пашка постарался. Плюс заканчивалось действие энергетической капсулы. Болезнь возвращалась слабостью и жаром. Он вытер пот:

– Хорошо, сейчас только разденусь.

Ахтаров бросил голофон на стол, а сам встал и стал стягивать куртку и бронежилет. Что произошло дальше, Ярослав до конца так и не понял. Всё произошло мгновенно. В голове только отпечатались статические картинки: резко вскочивший американец; локоть подполковника с размаху бьёт его в нос; пленник отлетает к стенке. И последний кадр: автомат в руках Влада. Тук-тук-тук-тук-тук! Ярослав даже не сразу сообразил, что это выстрелы, а не стук в дверь. В воздухе витал дымок, подполковник продолжал стоять вполоборота к Шелихову, а американец развалился в углу, широко раскидав ноги и свесив голову на грудь. Из его безжизненной ладони выпала окровавленная финка.