показалось, что вся правая сторона моего тела погрузилась в котел с кипящим маслом. Весь мой мозг загорелся от такой адской боли, которая и не думала проходить. Я сполз по стене, зажимая рукой рану, из которой кровь выливалась толчками. Мозг отказывался что-то делать, он только с большим удовольствием паниковал. Уже в который раз я поймал себя на том, что проклял все и всех, кто как-то посодействовал тому, что я оказался в этом месте в это время! Ух, прости, Лех, тебе досталось больше всех! Уже не в первый раз я ругал тебя изо всех сил, хоть чуть позже, когда все прошло, я удивлялся, почему я это делал. Ведь все, что со мной сейчас происходит, это мой личный выбор. Но как только что-то происходит, я виню всех вокруг и желаю им долгой и мучительной смерти.

Меня вылечил игрок. Он неожиданно забежал во двор, где я сидел около стены, увидел меня, закинул автомат на плечо. В руках у него появилось какое-то устройство. Я от боли не мог реагировать на то, что происходит, я лежал и стонал. Он подбежал ко мне и бесцеремонно воткнул иглу мне в бицепс. Через мгновение боль отпустила, и рана затянулась. Игрок бросил мне устройство, в котором еще был один заряд, и убежал обратно на поле боя, не сказав при этом не слова. Я взял устройство с нарисованным красным крестом, я так понял, это была та самая волшебная аптечка, которая в таких вот играх всегда волшебно лечит. Я немного посидел, приходя в себя от пережитого. Я не знаю, могли ли меня тут убить или нет, но боль была настоящей, и переживать ее заново очень не хотелось. Я вспомнил фильмы про войну, в которых главные герои, получив ранения гораздо тяжелее моего, продолжали активно и смело вести бой. То ли в этих фильмах способности этих героев сильно были преувеличены, то ли лично я был намного слабее их. Лично я, получив пулевое ранение в локоть, просто не мог и подумать о ведении боя, я сейчас радовался тому, что боль отпустила и раны не осталось. Все-таки в этих фильмах сильно преувеличивают способности человека к выживанию. Еще мой отец, когда был жив, всегда смеялся над тем, как Сталлоне или Шварцнеггер, которых сбивала с ног взрывная волна, встают и бегут дальше.

– После удара такой волной у него мозги из носа должны вытечь, а он ничего, как живой бегает.

Смеялся он. Я тогда не понимал, о чем он, а вот сейчас, получив небольшое ранение, я вдруг вспомнил про это. Тут, конечно, все было вроде игровое, и скорей всего умереть тут было нельзя, так как мертвый не может умереть, но тем не менее боль тут испытывали самую настоящую, и даже есть признаки сочувствия и сострадания, даже героизма. Интересно, а герои в ад попадают? Те, кто отдал свою жизнь, чтобы спасти других? Я тогда вот опять вспомнил про тебя, ты ведь пошел на войну реальную, и тебя там могут убить прямо по настоящему, надеюсь, что ты вернешься, Лех! Очень этого хочу!

Потом я изменил тактику. Во-первых, я решил обзавестись парой аптечек и сумкой для их ношения. Таскать в руках это было неудобно и опасно, снайпер мог вполне принять это за оружие и вышибить мне мозги. А проверять процесс воскрешения мне не хотелось, что-то мне подсказывало, что это будет все равно очень больно! Я прошел поле боя и начал шарить по закоулкам, обыскивая секретные места. Достаточно быстро я нашел пару аптечек и сумку. Также я нашел бронежилет и решил его нацепить. В таком виде я пошел дальше. Я решил, что самое простое – это, подняв руки, пробегать поле боя как можно скорей, а если ранят, то сразу применять аптечку и бежать дальше. Таким образом, я прошел еще три перекрестка, а на четвертом я опять поймал пулю. Я уже прошел перекресток практически до конца, когда вдруг почувствовал удар в шею. Пуля вошла в шею, не задев позвоночник, и вышла чуть ниже подбородка. К счастью, сознание я не потерял, кровь брызнула, как из пробитого садового шланга. Я всадил себе аптечку как можно ближе к ране, и это помогло. Но, видимо, для излечения такого ранения, одного заряда было мало. Я почувствовал, что рана закрылась, но боль была невыносимой. Я всадил еще один заряд из аптечки. В глазах просветлело, боль ушла, и я ползком удирал подальше от поля боя. Как быстро из человека может улетучиться весь героизм! Я и так не был героем, когда перебегал перекрестки с поднятыми руками, но сейчас я чувствовал себя червем, который прижимается к земле, чтобы выжить. Я полз и думал, на кой черт мне сдалась эта башня? Зачем я туда иду? Сидел бы весь положенный мне срок и игрался бы с той картошечкой, или брейн штормил бы по загадкам. Вот что меня потащило дальше? Тут реально больно и страшно! Интересно, как долго тут могут находиться игроки?

      Я продолжил свое движение вперед, к цели. Многое я там видел: и минные поля, и ковровые бомбардировки! С позиции гражданского человека я увидел все ужасы войны. Меня все-таки убило, может, не совсем, тяжело вспомнить целиком. Я уже прошел квартал, где шел бой. Бой заканчивался, одна из сторон одержала победу, и другая сторона вызвала как раз ту самую бомбардировку, которая уничтожила этот квартал и все живое, что было в нем. Как я и предполагал, это было очень больно! Огонь со всех сторон, нигде нельзя ни спрятаться, ни скрыться, я сгорел в этом огне. А потом очнулся в этом же месте – живой и невредимый! Но как же я не хотел больше повторения этого! Когда я очнулся, первой моей мыслью было уйти уже из этого жуткого лабиринта. Но в я зашел уже очень далеко, и выходить отсюда было уже так же сложно, как и двигаться вперед или стоять на месте. И я продолжил свой путь, до башни оставалось не больше трех или четырех кварталов. Я прошел их достаточно быстро и зашел в саму башню.

Очутившись в башне, я понял, что это только начало моего пути. Башня представляла собой закрытые лабиринты. Чтобы пройти по ним, требовалось не только умение выжить, но и смекалка. Нужно было находить ключи, открывать двери. За дверями было оружие, аптечки или путь наверх. Я решил вооружиться и играть по правилам, так как в меня