– Вот, дождались, – сказала Анна Петровна. – Дети поделить вас не могут. Еще поваландайтесь, пока тут филиал сумасшедшего дома не откроют.

– Мама, помолчи! – попросила Инна. – Пожалуйста, накрой стол, будем ужинать. Борис! Остановись, хватит вертеться! Ванечка, Ксюшенька, идите, миленькие, ко мне! Головки не закружились? Сейчас мы пойдем кушать, и кто первый съест кашу, получит приз. – Инна постаралась переключить внимание детей. – Это очень интересный приз. Он нравится и девочкам и мальчикам, а взрослые дяди и тети уже не понимают его прелести.

Речь шла об игрушке для пускания мыльных пузырей.

Выиграл Ваня. Но Борис придумал макать в мыльный раствор макароны, трубочки для коктейлей и выдувать пузыри. Потом вспомнил, как в детстве они скручивали трубочки из бумаги, конец, окунаемый в воду, разрезали на несколько полосочек, такой штукой можно выдуть гигантские пузыри. Инна несколько раз готовила новый раствор, комната была забрызгана водой, Шустрик неугомонно носился за шариками. Ваня выдул самый большой пузырь, Ксюша – самый красивый. Вечер закончился мирно.

Борис с дочерью и котом ушли, Ваня после водных процедур был отправлен спать, даже сказку на ночь не потребовал, только попенял маме:

– А кто говорил, что взрослые не любят пузыри пускать?

– Ты прав, мой мальчик. Но выражение «пускать пузыри» у взрослых имеет другое значение…

Пока Инна раздумывала, как объяснить выражение, Ваня уснул.

Инна в который раз попыталась втолковать Анне Петровне, что не следует делиться с детьми своими мнениями по поводу взрослых. Мама поджала губы, выражая полное несогласие.

– Хотя бы в отношении папы Ивана и мамы Ксюши не распространяйся, пожалуйста! Ты малышей ранишь, вред наносишь. Как ты этого не понимаешь?

– Борис твоего благоверного при Ванечке дебилом назвал, – упрямо напомнила Анна Петровна.

– Дерьмом, – неожиданно для себя поправила Инна.

– Еще краше. И Боречка правильно Ванечке объяснил, что, если мужик дерьмо и дебил, это надо знать заранее.

– Мама! Не все, что говорит Боря, справедливо и правильно. Какая же ты упрямая и… и… извини, недалекая!

– В подметки вам не гожусь. У кого упрямства занимать, так это у тебя с Борей. Я недалекая! А вы продвинулись – не поймаешь. Соседи над вами смеются: харчи общие, а койки раздельные. Мол, бракованные, что ли, Инна с Борей. Танька из семнадцатой квартиры недавно ко мне на улице подошла. Пьяная, конечно, спрашивает: «Весь двор интересуется, чего они (то есть вы) не женятся? Может, больные чем?»

– Какое нам дело до сплетников? Мама! Ты не на соседей обращай внимание, а на Ваню с Ксюшей.

Анна Петровна ахнула:

– Я-то за детьми плохо смотрю! Я-то не из последних сил стараюсь!

– Твоих последних сил никто не требует.

– Спасибо, доченька!

Анна Петровна развернулась и быстро вышла из комнаты.

«Ну и пусть! – подумала Инна. – Шоковая терапия тоже лечение. Два дня мама будет со мной разговаривать только при крайней нужде. Или три дня?»

Крайняя необходимость возникла через полчаса, когда Инна стояла под душем.

Мама постучала в дверь ванной:

– Борис звонит. Просит тебя срочно прийти.

Инна выскочила как была: с мокрыми волосами, в халате на голое тело. У Ксюши приступ, обострение! Ах, растяпы! На даче Ванька рвал и ел ягоды с куста, а девочке запретили. Наверняка не послушалась и тайно смородины наелась. Красная смородина кислющая, у Ксюши выброс желудочного сока, возможно обострение язвы…

– Сильно болит? – влетела Инна в квартиру Бориса. – Звони Игнату, пусть приезжает.

Борис уступил Инне дорогу, она промчалась в спальню. Ксюша сладко спала, обнимая куклу, Шустрик в ногах пристроился. И ничуть не похоже, что Ксюша забылась после боли.

– Был приступ или не было? – тихо шагнула назад, прикрыла за собой дверь Инна.

– Не было.

– Тогда почему панику устроил?

– Только попросил тебя прийти.

– Зачем?

– Прошу! – махнул рукой в сторону дивана и кресел Борис.

На журнальном столике стояла бутылка шампанского и два хрустальных фужера.

– Что празднуешь?

– Присаживайся. Мы с тобой празднуем помолвку.

– Чью? – опустилась на диван Инна.

– Нашу.

– Да что ты говоришь? – рассмеялась Инна.

Только что ее бил страх из-за Ксюши, а теперь стало весело. Приятно и весело. Она испытывала удовольствие, ожидая предложение руки и сердца. Ответ будет единственно отрицательным, но отказать себе в кокетливом желании помучить Бориса она не могла.

– И давно мы с тобой решили обручиться? – продолжала улыбаться Инна.

– Тебе на раздумья пять минут, я скрутил с пробки шампанского проволоку.

– Шампанское – это аргумент. А как же твоя клятва – в ЗАГС под дулом пистолета? Да и у меня, как ты помнишь, карантин на всю оставшуюся жизнь.

– Клятвы отменяются. Хватит нам с тобой, как говорит твоя мама, валандаться, морочить голову и бояться неизвестно чего.

– Моя мама наверняка замучила тебя намеками, но это только цветочки. Весь двор с нетерпеньем ждет, когда из наших квартир зазвучит марш Мендельсона. Мы с тобой стали популярными фигурами у местных сплетников.

– На сплетников мне плевать, а для брачной ночи ЗАГС необязателен.

– Так вот что ты предлагаешь? – притворно разочаровалась Инна. – А я-то думала, отыскался благородный жених.

– Инна! Перестань дурачиться. Весело тебе? Нашла повод для юмора. – В отличие от Инны, Борису было не до шуток. – Я тебе предлагаю, – нервничая, он дергал себя за уши, чесал макушку, – взять меня в жены…

Тьфу ты, в мужья… Нет, наоборот, я тебя беру в жены, а ты меня…

– Ну? Куда мне тебя девать? Может…

В этот момент выстрелила пробка шампанского. Напиток хлынул из горлышка. Борис вскочил, принялся разливать по фужерам. Перестарался, из Инниного фужера потекла пена. Инне сохранить бы насмешливую невозмутимость, но сработал инстинкт – чтоб добро не пропадало. Инна быстро отпила из фужера. Борис залпом опрокинул свой. Тут же, теперь аккуратно наливая по стеночкам, снова разлил шампанское.

– Если ты мне отказываешь, – сел Борис в кресло, – то хоть объясни почему. И давай без кривлянья. Повеселилась и хватит.

Инна вертела в руках фужер, рассматривала напиток на свет:

– Без веселья можно было бы и обидеться. Почему зовет замуж? Потому что нашел для своей дочери хорошую мачеху. Нет, с другой стороны, – противоречила себе Инна, – тебе и надо выбирать жену, которая о Ксюше будет истово заботиться. Борька, для меня Ксюша – это одно, а ты – совершенно другое. Будь у девочки иной отец, мое чувство к ней нисколько не поменялось бы. Что касается Вани, то он прекрасно вырастет без твоего участия. Это враки, что женщины не умеют воспитывать настоящих мужчин.