– Надеюсь, что могу. Скорее всего, Маша страдает из-за заниженной самооценки и чрезмерного внимания к суждению окружающих. Речь идет не о глубоких психических нарушениях, а о деформациях характера, поддающихся корректировке.

Мы договорились об оплате и о том, что Игорь Владимирович будет приходить к нам домой три раза в неделю. Не психдиспансер же Маше посещать. А у начинающего психоаналитика кабинета для халтурки не имелось.

Машке я непреклонно заявила:

– Будет приходить врач и превращать тебя из тургеневской барышни в светскую львицу – По книге о здоровом сексе? – уточнила Маша. Когда моя дочь не прячется в раковинку, с юмором у нее все в порядке.

* * *

Сеансы психотерапии проходили за закрытыми дверями, меня на них не допускали. Но разве я могла пустить все на самотек? Регулярно подслушивала. К сожалению, целый час торчать у замочной скважины не получалось, выхватывала только отрывки.

Понедельник

Какой-то молодежный треп! Вам какая группа музыкальная нравится? А вы читали? А вы смотрели?

Я за месяц вперед заплатила, а он болтает попусту! Если так и дальше пойдет, поменяю психоаналитика. Надо было постарше найти, с опытом.

Вечером Машка корпела над тестами, которые оставил Игорь Владимирович. Знаю я эти тесты! Там в числе прочего есть вопросы, проверяющие искренность тестируемого. Вроде: «Если вы совершенно точно знаете, что контролер не зайдет в автобус, станете ли вы платить за багаж?» Я не стану И девятьсот девяносто девять из тысячи не заплатят. Но не Машка! Моя дочь – одна совестливая на тысячу проходимцев.

Среда

Пропустила самое интересное. Очевидно, Машку пытали на предмет мамы, то есть меня. Услышать бы, что она говорит! Но мне достались разглагольствования психиатра:

– Мама для вас непререкаемый авторитет и объект искреннего обожания.

(Девочка моя маленькая! Солнышко, куколка! Я тебя тоже люблю больше жизни!)

– Вы боитесь расстроить ее, обидеть и вообще причинить любые неудобства.

(Конечно! Не ссоримся, не лаемся, живем душа в душу. Что здесь плохого?)

– Плохо то, что вы гасите в себе естественные реакции на материнский деспотизм.

(Подлец! Ему девочку от стеснительности лечить доверили, а он под родную мать бомбу закладывает!)

– Вы привыкли жить ее умом, задавили в себе инициативу и способность к самостоятельным решениям. В определенном смысле вы раба своей мамы, но и ее сделали рабой вашей беспомощности. Это достаточно гармоничная конструкция, но… Кажется, за дверью кто-то скребется?

Я дернула на кухню.

Каков врачеватель! Испортит мне дочку. Пусть деньги пропадут, но психоаналитик катится к чертовой бабушке.

Так Машке и заявила. Она – на дыбы:

– Нет, мама, я хочу пройти весь курс с Игорем Владимировичем. Что, собственно, вызывает твое недовольство?

И ведь не признаешься, что подслушивала! Он, говорю, в тапки не переобувается, когда приходит. Или хам, или носки дырявые. Нам психиатры с дырявыми носками не нужны!

Машка хохочет:

– Мама! Я тебя обожаю! В тебе погиб гениальный сыщик или генеральный прокурор.

Понятно? Зря старается докторишка, не удастся ему клинья между нами вбить!

Пятница

Эскулап, кажется, занялся делом.

– У вас, – говорит, – Маша, сформировался идеальный образ себя, который любой конфуз способен мгновенно разрушить. Попав в неловкое, смешное положение, вы страдаете, потому что предстаете перед людьми не той, что диктует ваше самолюбие. Напоминаю ваши слова: «Очередь глазела на меня, я была готова провалиться сквозь землю».

(Это, наверное, о том случае, когда Машка набрала полную тележку продуктов в магазине, а у кассы обнаружила, что кошелька нет. Она с тех пор в тот магазин ни ногой.)

– Как говорит психоанализ, человек испытывает стыд, желание убежать, потому что боится быть изгнанным из общества. Подсознательно он убежден, что общество принимает его, только когда он находится в своем идеальном образе. Если образ дает трещину, то ваше подсознание бьет тревогу: сейчас меня автоматически изгонят из социума.

(Правильно говорит, но слишком мудрено. Поймет ли его Машка?)

– В подобные моменты у человека включается аварийный механизм, сродни механизму самозащиты, присущему животным. Получив из внешнего мира сигнал, что оно замечено, выделено, животное впадает в состояние сильнейшей тревоги и стремится спрятаться, исчезнуть, убежать. Так же поступаете и вы, когда смешная или нелепая ситуация выделяет вас на общем фоне, приковывает внимание посторонних. Отсюда и выражение: «провалиться сквозь землю от стыда» – точная формулировка бунта подсознания.

(Мог бы не сравнивать мою дочь с животными! Опытный врач нашел бы другие примеры. Но на гонорар маститому психоаналитику наш кошелек не тянет.)

Понедельник

Позвонила подруга, пришлось к ней срочно мчаться: кошка заболела. Для нее Мурка – свет в окошке и все родственники, вместе взятые. Ездили к ветеринару. Те же психоаналитики! Хотели Мурке УЗИ делать, я поскандалила, обошлось клизмой.

Среда

Задержали на службе. Я работаю в строительном управлении. Набрали зеленой молодежи – гонору вагон и маленькая тележка, а в марках бетонов одна Ольга Витальевна сечет. Маша тоже неправильную профессию выбрала – педагога. Затюкают ее современные детки. Может, врачу намекнуть, чтобы подготовил ее к трудовой деятельности? За отдельную плату? Нет, пусть сначала на ниве борьбы со скромностью себя проявит.

С Игорем Владимировичем поздоровались и попрощались на пороге.

Пятница

Злой рок! Опять сеанс пропустила. Поезда в метро не ходили, пришлось добираться наземным транспортом.

Понедельник

Подслушивала почти весь час. Они разбирали случаи из практики других психотерапевтов. Игорь Владимирович рассказывал:

– Вот что произошло с Джулией, двадцатишестилетней переводчицей. Она обслуживала высокопоставленного иностранного гостя. Во время ужина в престижном ресторане гость поднял тост, Джулия резко откинулась на спинку стула, и он так качнулся, что переводчица упала на пол. При этом она, пытаясь удержаться, инстинктивно ухватилась за скатерть. Бутылка опрокинулась, и красное вино залило светлый костюм гостя.

– Ужас! – восклицает Маша.

– Вот как она сама вспоминает. – Врач шуршит бумажками: – «Не понимаю, что со мной произошло. Вместо того чтобы извиниться и отвести гостя туда, где он мог бы привести себя в порядок, я вскочила и выбежала из зала. Меня охватил необъяснимый ужас.

Хотелось во что бы то ни стало исчезнуть, спрятаться. Я поймала такси, примчалась домой и заперлась. И только тогда спросила себя, не сошла ли я с ума».