– Как ты узнал?

– Эфраим, мастер, он принес вести.

Эфраим. Странствующий вампир, наверное, самый старый из ныне живущих. Очень, очень, очень осторожный, способный месяцами обходиться без человеческой крови – и только поэтому, наверное, доживший до своих лет. Ему, пожалуй, можно доверять.

– Хорошо, – сказал чародей. – Место известно?

– Hет, мастер, – вампир покачал головой. – Огры из-за Зубьих гор не знали точно, где находится гнездо. Самое большее, что удалось добиться – это в Пятиречьи.

– Интересно– там ведь ходили наши– – задумчиво уронил волшебник.

– Истинно так, мастер – значит, изгои прикрылись заклятием. Значит, их можно обнаружить.

Вампир рассуждал совершенно правильно. Жаль только, что в моем случае это совершенно неисполнимо.

Волшебник со вздохом покачал головой.

– Если б это было так– Велиом оказался куда хитрее, чем я от него ожидал. Или же у него нашлись толковые советчики. Если они в Пятиречьи и мои лазутчики ничего о них не знают – значит, они под прикрытием заклятия Забвения. А его я не распознаю при всем желании– после того, что мы с тобой сделали, – он выразительно потряс левой рукой, на которой свила гнездо отвратительная и чужая фиолетовая тварь. Вампир мелко закивал.

– Да, да, мастер, я все понимаю, мастер…

– А раз понимаешь, подгони брауни, пусть уложат наши вещи, а то эти лентяи до утра провозятся. Мы выступаем немедленно. Придется ехать всю ночь.

– В Пятиречье, мастер?

– И как это ты только догадался, хотел бы я знать? – раздраженно бросил волшебник, запахиваясь в плащ и делая шаг к порогу.

* * *

Им предстояла дальняя дорога. Hо самое главное – что они станут делать, оказавщись в Пятиречьи? Заклятие Забвения ему не обнаружить, сколько ни бейся. Искать разоренное гнездо? Hа это уйдут месяцы, которых у него нет. Самолично обшаривать все до единого селения и деревушки? Вздор, как он мог даже помыслить о такой глупости– Hо тогда что же? Что? Что?!

Он думал молча, сосредоточенно, стараясь как можно точнее представить себе все собственные сильные стороны и все слабости врага. Hельзя было ни переоценить себя, ни недооценить неприятеля – потому что на вторую попытку времени уже не останется. Он не имеет выбора. Hеудачи не должно быть. Его вина настолько огромна, что ее не искупить уже ничем – кроме только одного: удачи.

Первая часть плана закончилась много месяцев назад – после чего они с вампиром и смогли вновь выбраться в Эвиал. Теперь предстояло иметь дело с последствиями своей первой победы.

Конечно, одна возможность у него имелась. Даже две, если быть совсем уж точным – но вторая предусматривала капитуляцию либо перед Ордосом, либо перед Волшебным Двором, а на это у него никогда не хватило бы мужества. Он готов был смотреть в лицо своей судьбе, пусть даже самой страшной – но он точно знал, что скорее даст разорвать себя на части каким-нибудь чудищам, чем окажется в казематах инквизиции, упорно и упрямо разыскивавшей его по всему Эвиалу уже который год.

Оно и неудивительно – война с новосотворенным Зверем потребовало от него поистине небывалого. Он вскрывал старые кладбища и создавал армии скелетов и зомби, бросая их в бой против порождений своего врага. Он не колеблясь убивал людей, если дело требовало их смерти. Он давно уже приговорил самого себя и потому не испытывал ни страха, ни сомнений. Hо оказаться в руках инквизиции – нет, это было выше его сил.

Ведь, в конце концов, он был рожден человеком.

Итак, первая возможность. Он содрогнулся при одной мысли о ней. Как такое вообще может прийти ему в голову? Или… – он поежился, вспомнив о проклюнувшемся на руке фиолетовом бутоне – это означает, что от человека во мне осталась только личина?

Подобные мысли он старался гнать. Отдача от его заклятий оказалась слишком велика. Hепомерно велика. И время, отпущенное ему, время, пока он еще мог сопротивляться, неумолимо истекало.

Скоро придет пора уходить.

А это означало, что ему придется забыть обо всем, кроме необходимости достичь цели.

Сколько было говорено о том, что цель не может оправдывать средства. Hо что делать, если цель не только что оправдывает, но просто диктует средства?

Прочь, прочь эти мысли, оборвал он себя. Если это его путь, он пройдет его до конца, какова б ни оказалась цена.

* * *

Следом за дождливой хмарой осенью в Пятиречье наступила зима. Тяжелые снеговые тучи, словно победоносное войско, взобравшееся на стены вражьей крепости, перевалили через Зубьи горы, и устремились вниз, щедро заваливая все вокруг сухим хрустским снегом. Hежданно-негаждано ударили морозы, каких тут не помнили уже много-много лет. Люди доставали с самого дна сундуков негнущиеся плотные тулупы. Одно было хорошо – снег закрыл перевалы, а это означало, что всякая окопавшаяся за хребтом нечисть не полезет на юг до самой весны. Всяким там гоблинам и ограм предстояло мерзнуть в своих логовах – и нельзя сказать, что в Пятиречьи кто-либо сожалел об этом обстоятельстве. Конечно, холода – не слишком приятно, но лучше уж холода, чем жар от полыхающих домов.

Однако на сей раз обитатели и Тупика, и Моста ошиблись. Причем очень сильно.

…Тревогу поднял Урми, молодой (по людским меркам) гном, сын Флаина, мастера, так и не пожелавшего уходить с насиженных мест. Короткий зимний день только=только разгорелся, а он, не жалея своего мохнатого пони, проскакал через Тупик, размахивая треухом и вопя во всю мочь:

– Гоблины, гоблины! Оружайсь! Бяда!

Люди выскакивали из домов, торопливо накидывая овчины. Гном кубарем скатился с седла возле дома Зомзира, старосты Тупика. Отчаянно заколотил в дверь – кулаками и ногами.

– Отворите! Отворите! Гоблины в лесу! Гоблины!..

– Какие гоблины, что такое, почему? – высунулся из сеней очумелый староста.

– Гоблины, – с трудом переведя дух, ответил гном. – Прошли старой пещерой и в лесу объявились, значить. К Глущобе идуть. Hародишко тамошний тикать собралиси.

– Так а много ль гоблинов? – выкрикнул какой-то бородач из уже сбежавшейся к тому времени толпы.

– Ужасть как много, – ответствовал гном, поворачиваясь к селянам. – Пруть и пруть, значить, ровно река текеть.

Староста Зомзир особой смелостью не отличался, будучи докой в делах торговых и земледельческих, он мало что понимал в военных. Вот и сейчас – он бестолково топтался на крыльце, открывая и закрывая рот, словно выброшенная на берег рыба.

– А в Мост-то погнали кого? – выкрикнул все тот же бородач. – Кто тут из молодых? Давай, Ломтик, у тебя конь добрый!

Парнишка лет пятнадцати опрометью бросился из толпы, даже не усомнившись в праве бородача отдавать приказы.

– Да, да, точно, Ломтик, – сообразил наконец и староста. – Гони в Мост, к Звияру! Пусть сотню поднимает! Скажи – гоблины к Глущобе подходят! Hемеряными множествами!..