— У меня — нет, — ответил Дерек, и они будто сразу стали ближе.

Его рука слегка коснулась ее, и Кайли не знала, чего ей хочется больше: отдернуть руку или прислониться к нему. То, что рука была не холодной, подтолкнуло ее выбрать второе. Когда их руки снова соприкоснулись, ей стало спокойно и приятно.

— Так кто же ты? — спросила Кайли и тут же прикусила язык. С ее стороны было нечестно задавать вопросы, на которые сама она не хотела отвечать. — Да ладно, можешь и не говорить.

Она смущенно оглянулась и прислушалась к негромкой болтовне вокруг. Раньше, когда царила тишина, ей было трудно поверить, что в комнате — обычные подростки, но теперь, если хорошенько постараться, она смогла бы убедить себя в этом.

Тогда-то Кайли и поняла, что перестала отрицать это.

В столовой раздавались смешки, девчоночий визг. «Обычность» этого должна была бы успокоить ее, но от правды никак не отвертеться. А правда состояла в том, что ни один из этих подростков не был ни обычным, ни нормальным.

Даже она.

При этой мысли ее обдало волной страха, от которого свело живот, и Кайли подумала, что, черт возьми, теперь не сможет ничего съесть.

— Я наполовину фей, — сказал Дерек ей на ухо.

От его щекочущего дыхания спазм в желудке прошел. И она почувствовала не страх, а что-то другое. Но она не стала разбираться и постаралась сосредоточиться на том, что он говорит.

Фей? В памяти закрутились всевозможные синонимы, и наконец она вспомнила, как где-то читала, что «фей» по-французски означает «маленький народец, эльф, фея». Мозги заработали. Холидей — фея. И она сказала, что Кайли, вполне вероятно, тоже фея.

Тихо, почти шепотом, она спросила:

— Так ты… ты видишь призраков?

— Призраков?

Глаза у него так и полезли на лоб, словно Кайли ляпнула невесть что. Вот еще! Но с чего бы ее вопрос показался дурацким, если… если…

Цепочка мыслей прервалась, когда Кайли почувствовала, что кто-то подошел сзади. Сердце ее учащенно забилось: она испугалась, что это Бравый Солдат. Но холод, которым — она поняла это внезапно — всегда сопровождалось его появление, сейчас не ощущался. Кайли заметила, что Дерек посмотрел за ее плечо. И кивнул.

Она обернулась, и у нее перехватило дыхание, когда она встретилась взглядом со светло-голубыми глазами Лукаса Паркера.

— Я подумал, что ты потеряла это.

Его голос напомнил Кайли голос диктора, который читает по радио официальные заявления, — низкий, отчетливо произносивший каждое слово, ни на чей не похожий. Совсем взрослый голос.

Вытаращив глаза, она смотрела на его руку, в которой он держал небольшой кошелек — подарок ее бабушки к последнему Рождеству. Кайли оглянулась на стол, где оставила сумочку. Она там и лежала. Как же кошелек попал к Лукасу? Она взяла кошелек, поборов искушение проверить, на месте ли кредитная карточка матери. Мать просто взбесится, если она потеряет кредитку.

Мысли у Кайли заметались: поступить ли как принято, то есть сказать «спасибо», или спросить, как ее кошелек попал в его руки, обагренные кошачьей кровью? Обычно она делала как полагается, и «спасибо» уже вертелось у нее на языке, но она так и не смогла заставить себя произнести его вслух.

Она не знала, помнит ли он ее. Его голубые глаза, казалось, смотрели прямо ей в душу. Они не были друзьями, хотя очень недолгое время жили по соседству. Даже одноклассниками не были. Но им каждый день приходилось идти три квартала домой из школы, и та прогулка была для Кайли лучшей частью дня. С самого первого раза, когда она увидела, как он едет на велосипеде по ее улице, Лукас каким-то непостижимым образом ее пленил.

И точно так же ясно она помнила день, когда видела его в последний раз. Холодный ветер ужаса развеял очарование.

Кайли сидела тогда на качелях с котенком на руках — его подарили ей родители в честь того, что их любимая команда, «Сокс», поднялась по турнирной таблице. Голова Лукаса высунулась поверх изгороди, и взгляд его голубых глаз встретился со взглядом Кайли. Котенок зашипел и оцарапал ее, пытаясь улепетнуть куда побезопаснее. Мальчишка пристально поглядел на нее и сказал: «Не забывай забирать котенка на ночь домой. А не то с ним случится то же, что с твоей прежней кошкой».

Вся в слезах, она прибежала к матери. В тот вечер ее родители пошли поговорить с родителями Лукаса. Ей не сказали, что там у них вышло, но Кайли помнила, какой сердитый вид был у отца, когда они вернулись. Но это было не слишком важно, потому что на следующий день семья Лукаса уехала.

— Добро пожаловать, — сказал Лукас, и его низкий дикторский голос на этот раз прозвучал слегка саркастически.

Потом Лукас развернулся и отошел.

Вот и прекрасно. Не хватало только завести себе врага в группе, считающей людей звеном пищевой цепи, особенно такого, который, уж она-то знала, способен на мерзкие поступки. Но, по правде говоря, нелегко держаться любезно с Лукасом Паркером. В конце концов, это он убил ее кошку и угрожал сделать то же с котенком.

Процедура знакомства за ланчем оказалась, как и предполагала Кайли, неприятной. Каждый называл свое имя и кто он такой, а когда настал ее черед, она назвала только имя. После этого тишина в столовой сгустилась так, что Кайли едва от нее не задохнулась. Холидей вскочила и пояснила, что природа способностей Кайли еще не нашла объяснения и что ее «закрытость» не преднамеренная, а непосредственно связана с ее даром.

Если кто-то здесь и сомневался, что Кайли псих из психов, теперь им сообщила об этом старшая воспитательница. Видимо, Холидей хотела прийти ей на выручку, но Кайли вполне могла бы обойтись и без этого. К счастью, она успела уничтожить половинку сэндвича с индейкой, потому что после случившегося она не смогла проглотить ни кусочка.

Именно в этот, самый неудобный момент, у Кайли зазвонил телефон. Увидев на дисплее номер матери, она выключила сотовый. Меньше всего Кайли хотелось, чтобы их разговор услышали ребята с очень острым слухом.

Когда официальная часть завершилась, Кайли выяснила у Холидей, как пройти к домику, в котором ей предстояло поселиться. До ужина, назначенного на шесть часов вечера, все были свободны. Общение и знакомство с соседями по лагерю и по домику поощрялось.

Но Кайли провела все эти четыре часа наедине со своими чувствами, спрятавшись в крошечной спальне. Само собой, она понимала разницу между «поощряется» и «требуется».

Сидя на кровати, она еще раз обратила внимание на размеры комнаты. Нет-нет, она не жаловалась. Раз у нее была своя комната, вопрос о размерах не обсуждался. Учитывая, что ночные кошмары мучили ее три-четыре раза в неделю, отдельная комната многого стоила. Оставалось надеяться только, что стены спальни достаточно толстые, чтобы заглушать вопли, от которых, по выражению матери, «кровь стыла в жилах». Дома у Кайли стены толстыми не были.