Недавно хоронили жену банкира, с которой она несколько раз пересекалась в косметическом салоне. Так вот, на отпевании Алина очень трогательно смотрелась в черной шляпке с вуалью. Правда, час, проведенный в церкви, Алине довелось попотеть: свечу приходилось держать на расстоянии вытянутой руки от лица. Шляпа была с широкими полями и вуалью размером со среднюю фату. И то и другое могло загореться от пламени. Но Алина стойко отстояла панихиду. Напоследок она даже всплакнула – попробуйте в образе простоять час с вытянутой рукой. На следующий день она мне призналась, что ни на одних похоронах так не плакала. Окружающие думали, что Алина рыдает о безвременно ушедшей подруге. Я же поняла: Алина плакала от страха, боялась, что сил не хватит и рука непроизвольно согнется в локте. Погасить свечу она тоже не могла: стоило ей подуть, как вуаль подлетела бы к огню и тогда пожара не миновать.

Сегодня она решила, что покойница молодая девушка, а посему похороны должны быть демократичными. Значит, нет нужды надевать шляпку – можно ограничиться платочком. Хотя, на мой взгляд, сегодня вуаль ей очень даже бы пригодилась.

– Выглядишь просто супер, – похвалила я Алину.

– Да, – без тени ложной скромности согласилась она со мной. Алина вообще жила по принципу – скромность – самый верный путь к забвению. – Ну что? Поехали.

– Не рано?

– Марина, сколько я тебя учу, учу – и все без толку. А цветы купить надо? Надо. А у гроба посидеть? Надо! А с убитыми горем родственниками пообщаться? Надо! Есть такое понятие – этикет. Нельзя приехать минута в минуту с выносом тела. Надо прибыть заранее, чтобы в толпу скорбящих влиться. Как принято считать? Чем больше людей пришло проводить покойника, тем более значимым он был при жизни. Давай не будем обижать девушку.

– С тобой трудно не согласиться, – пробурчала я и, подхватив сумку, направилась к выходу.

К дому мы приехали в двенадцать часов, до выноса тела оставался как минимум час. Не могу сказать, что во дворе было столпотворение. Ларису пришло проводить человек тридцать, не больше.

– Пошли, – Алина потащила меня в квартиру.

Наверху тоже людей было немного. Рядом с гробом сидел пожилой мужчина и несколько женщин разного возраста. Мужчина смотрел на сложенные на груди руки покойной и, казалось, не замечал никого вокруг. Одет он был очень просто: в обычные брюки и рубашку в мелкую клетку с длинным рукавом.

Алина толкнула меня под бок:

– Смотри, наверное, это отец, – зашептала она. – А где Нина?

– Ее здесь нет.

– Должно быть, где-то рядом. На кухне или в другой комнате. Пошли, сядем, видишь, нам женщины место уступили.

Мы положили цветы и сели на освободившиеся стулья, как раз напротив мужчины. Он поднял полные слез глаза и внимательно посмотрел на наши лица, как будто старался вспомнить, знал ли он нас раньше. В эту минуту надо было что-то сказать, но у меня некстати пересохло в горле. Выручила Алина.

– Примите наши соболезнования, – сказала она и перекрестилась. – К сожалению, мы знали вашу дочь очень короткое время, но будем помнить ее всегда.

Мужчина кивнул и вновь опустил глаза. В дверях появились еще люди.

– Пойдем, – предложила я Алине.

На улице народу прибавилось, приближался час прощания с покойной. Уже приехал катафалк и автобус, который должен был отвезти людей на кладбище.

– Ты видишь Нину? – опять спросила Алина.

Я поискала глазами в толпе, Нины не было. Ларису вынесли из дома. За гробом вышел отец, его поддерживали под руки две пожилые женщины. Прощались с покойной недолго, потом четыре рослых парня подхватили гроб на плечи и понесли к катафалку. Выстроилась траурная процессия. Люди со скорбными лицами шли за гробом. И опять среди них я Нину не увидела. Мне стало как-то неспокойно на душе – вспомнился вчерашний разговор.

– Странно это все, – вырвалось у меня.

– Что странно? – спросила Алина.

– Нина вчера была сильно напугана. Ей казалось, будто это ее, а не Ларису хотели убить.

– Поехали к ней, – предложила Алина. – Убедимся, что она жива и здорова.

– Возможно, она боится выйти из дома. Ведь на опознание поехать она так и не решилась.

– Тем более ее нужно успокоить.

Гроб погрузили в катафалк, люди стали усаживаться в автобус, а мы поторопились к машине, которую Алина оставила в соседнем дворе.

Нина жила в том же районе, что и Лариса, буквально в двух кварталах от дома сестры. На месте мы были через десять минут. Я еще раз взглянула на бумажку с адресом. Все верно. Вот ее дом, второй подъезд, третий этаж.

«Только бы она оказалась дома», – думала я, поднимаясь по лестнице.

Алина остановилась у нужной нам квартиры и с силой нажала на кнопку звонка. Прошла минута, вторая – Нина не открывала.

– Может, она все же решила сходить на похороны? – неуверенно предположила я.

– Полдня боялась, а потом побежала? Нет, здесь что-то не то. Даже если бы она была смертельно напугана, на похороны сестры пришла бы, – Алина опять вдавила палец в кнопку.

– Не звоните, Ниночки дома нет, – раздался за нашими спинами женский голос. Мы повернули головы к лестнице, по которой взбиралась пожилая дама. Она шла неторопливо, останавливаясь через ступеньку, чтобы перевести дыхание.

– А вы откуда знаете, что ее нет дома?

– Я Ниночкина соседка и видела, как она вчера спускалась вниз с чемоданом в руке.

– Она что, уехала?

– Конечно. Если перефразировать популярную фразу, то получится: «Наши люди с чемоданами в булочную не ходят», – с юмором у женщины было все в порядке.

– А куда?

– Этого я вам не скажу. И не потому, что в первый раз вас вижу.

– Мы подруги Нины, – поспешила я успокоить бдительную соседку.

– А мне все равно. Не знаю я, куда она поехала. Мы столкнулись здесь, на этой площадке. Я вышла из своей двери, чтобы мусор вынести, а она из своей квартиры выбежала с чемоданом. Я ее спросила: «Ниночка, ты куда собралась?» А она только по мне скользнула взглядом и помчалась вниз. Вот и весь разговор.

– А на чем она уехала?

– Ну, милые мои, бегать я уже не могу. Да и по молодости любопытством не отличалась. Не знаю, на чем она уехала, не знаю.

– Извините нас за расспросы, просто мы за Нину очень волнуемся. Вы ведь в курсе, что ее сестру убили?

– Да, горе большое. Вы знаете, когда я ее с чемоданом увидела, то подумала, что она решила на время к отцу перебраться, чтобы старика в горе поддержать.

– Да? Очень даже может быть, – сказала Алина и обменялась со мной взглядом.

«Какое простое объяснение. Конечно, куда она еще могла поехать, как не к родному отцу? – подумала я. – Зря я так разволновалась, абсолютно зря».