— Добрый вечер, дамы и господа, — Элоиза вошла и прикрыла дверь.

— Проходите, Элоиза, и располагайтесь. Или не располагайтесь, а посмотрите ещё раз на это полотно, и я буду рад, если вы скажете, что с ним не так, — Варфоломей кивнул на стол.

— А с ним что-то не так? — Элоиза подошла к столу и вгляделась в лицо изображённой дамы.

— Понимаете, она падает, — сказала Оливия.

И в голосе её было что-то такое, трудно передаваемое. С чем ранее никогда не сталкивалась дама её возраста, опыта, квалификации и габаритов.

— Куда и откуда? — уточнила Элоиза.

— На пол, — пожала плечами Оливия. — Помните, мы её оставили вчера здесь стоять? Утром она была на полу. Подняли, поставили обратно — мало ли? Рассмотрели глазами, потом через лупу, сделали рентеновский снимок и посветили разными лампами. Не увидели ничего предосудительного. Можно сказать, целый день с ней тут ковырялись всем коллективом. А в конце рабочего дня оставили так же, как и вчера, и собрались уходить, и зал заперли, и опечатали. А потом я поняла, что забыла здесь телефон, и пришлось вернуться. И что вы думаете? Снова лежала на полу. Я не понимаю.

— А камеры просмотрели?

— Да, донна Элоиза, — кивнул Гаэтано. — Даниэле просмотрел очень внимательно. Никто к ней не подходил. Мы можем вам показать, это реальная чертовщина.

— Да глюк это какой-то, — пробормотал Даниэле. — Ну не может такого быть. Камеры глючат.

— Обе разом и одинаковым образом? Не верю, — покачал головой Гаэтано.

Он открыл и показал ей четыре ролика, вырезанных из общих записей, по два с каждой камеры. Смысл в них был примерно один, и он отлично описывался обеими приведёнными понятиями — это мог быть, гм, глюк, но могла быть и чертовщина.

Картина стояла, где поставили. Тихо стояла. А потом вдруг по полотну шла непонятная дрожь, оно рывком сдвигалось на край, теряло центр тяжести и валилось на пол. Второй раз подобная же дрожь возникла уже на полу, и в результате усилия предмет сдвинулся по паркету сантиметров на тридцать по направлению к двери.

— И все реальные возможности вы уже исключили, — Элоиза посмотрела на Лодовико и отца Варфоломея.

— Да. Неисправность оборудования, неисправность вентиляции, слишком сильный сквозняк — всё это не прокатывает. Сквозняка нет, вентиляция в норме — инженеры проверили, а подставка вон стоит, и все её части в порядке, — кивнул Лодовико на помянутый предмет.

— А молитвы читали? Помнится, на привидение отлично действовало, — пробормотала Элоиза, ни на кого не глядя.

— Как же без молитвы-то, — вздохнул Варфоломей. — Только увы, яснее не стало. Вот, положили на стол, и думаем — куда она ночью поползёт, к двери или в окно.

— Я же говорю — давайте оставим охрану, я сейчас распишу дополнительные дежурства, — Гаэтано был мрачен, но деятелен.

— Или наоборот, лучше оставить её без присмотра? — Лодовико оглядел остальных, в первую очередь — обоих реставраторов.

— Элоиза, гляньте на неё. Вдруг вам что-то покажется?

Такого умоляющего тона Элоиза у отца Варфоломея не слышала ни разу за всю историю их знакомства.

Она подошла к столу и посмотрела в глаза нарисованной даме. Дама была бела, пышна, обладала уложенными под сетку рыжими кудрями и смотрела на мир внимательными тёмными глазами. Как там её зовут — Барбара?

Нет, Элоиза не могла прочесть во взгляде рыжей Барбары ничего.

— Можно дотронуться? — спросила она.

— Можно, можно, хуже уже точно не будет, — проворчала Оливия.

Элоиза коснулась холста кончиками пальцев. Никаких ощущений. Или картина — не артефакт, или у неё не хватает знаний и чувствительности.

— Честное слово, я не вижу, не слышу и не ощущаю ничего, — она взглянула на Варфоломея и покачала головой. — Или не понимаю. В конце концов, я не художник и не искусствовед.

Варфоломей и Лодовико разочарованно переглянулись.

— Скажите, но ведь у вас есть сестра-искусствовед? — нахмурился Варфоломей.

— Да, есть. Но она именно что искусствовед, к тому же специализирующийся на современности. И ни разу не специалист по тому, что не имеет рационального объяснения.

О да, Элоиза представила сестрицу Марго, беседующую с картинами. Этого не может быть потому, что не может быть никогда.

— Тогда запираем здесь всё и до завтра, — Варфоломей накрыл картину куском ткани.

— Но отче, вы уверены, что дополнительная охрана не нужна? — нахмурился Гаэтано.

— Не станет же она двери отпирать, — пробормотал Варфоломей. — В конце концов, поставь дополнительный пост в коридоре. А мы пойдём запивать этот бред!

А Лодовико звонил и просил принести в «сигму» коньяк и закуску.

* * *

Кьяра пришла домой не слишком поздно — до полуночи, и собиралась ещё почитать к завтрашнему семинару. Книги были заблаговременно добыты в библиотеке его высокопреосвященства и припасены, вместе с вазочкой маленьких несладких печений, под которые очень хорошо читать что бы то ни было.

В гостиной на диване лежала Франческа и тоже что-то читала. Только с ноутбука. Бумажных книг она на памяти Кьяры не брала в руки ни разу.

— Привет, как ты сегодня? — конечно, за Франческой присматривал Октавио, и, надо сказать, отлично присматривал, где только научился, но лишний раз поинтересоваться не помешает.

— Привет. Знаешь, уже нормально. Я даже почти что дышу. Носом, а не чем придётся. Но доктор сказал — до понедельника физиопроцедуры, а дальше снова анализы и только там он решит, здорова я или нет. Я уже смирилась, — пожала плечами Франческа.

— Вот и правильно, — согласилась с доном Бруно Кьяра. — Правда, ты и дома от компа не отходишь. Расскажи, что читаешь? Или это тоже про вашу игру?

— Ой, нет, — Франческа отложила ноутбук и села. — Я после вчерашнего рассказа отца Варфоломея стала искать в сети, что вообще есть про виллу Донати и её хозяев. И представляешь, нашла роман.

— О них?

— Да. Как бы история семьи, но с фантазийным уклоном. О том, что Пьетро Сильный, первый владелец виллы, обладал магическими способностями, и заколдовал свой дом — никакие враги не могли там находиться, с ними непременно случались какие-то неприятности. Например, один человек попытался украсть кубок работы Бенвенуто Челлини, приданое супруги Пьетро, и ему на голову со стены упал щит. Он потерял сознание, и его нашли — в одном из залов виллы, вместе с кубком. Или несколько поколений спустя владелец умер, и виллу захотели прибрать к рукам его родственники — мать и брат, в обход вдовы и сына. И тогда ночью в том крыле здания, где они спали, случился пожар, и они чуть не погибли. А уже в двадцатом веке, во время войны, один из слуг пытался продавать ценности, пока хозяин был на фронте, и с ним, как я поняла, тоже сейчас случится какая-то гадость, только я ещё не дочитала и не знаю, какая именно.