Слушая ответы главного механика, Васильков снова занялся колесами — присел на корточки и принялся изучать рисунок протектора.

— Стало быть, за этот месяц «Хорьх» ни разу не покидал гараж? — поинтересовался сыщик, ковыряя пальцем резину.

— Так как же? — искренне подивился вопросу Осип Сергеевич. — Куда ж он в таком виде-то? Да еще без коробки. Не‑е, так с весны и простоял без движенья. За это могу поручиться…

* * *

— Я заметил, Саня, ты опять колесами интересовался. Это правильно — ты рисунок протектора лучше других запомнил, — нахваливал напарника Старцев, покидая гараж Московского горкома. — Что скажешь?

— Колеса явно с другой машины, — уверенно ответил Васильков. — Нет ни одной покрышки с оригинальным рисунком протектора. Видать, машину использовали каждый день, и оригинальные шины пришли в негодность. Поэтому их и заменили другими. Либо здесь, либо еще до отправки в Польше.

— Это объяснимо. Горком — организация серьезная, — согласился Иван. — А какие покрышки подходят для замены оригинальных?

— Только от иностранных легковых машин. От наших — диаметр маловат и нагрузка должна быть поменьше…

Покинув здание горкома, оперативники постояли возле каменного крыльца, покурили, посовещались. И направились к ожидавшей их машине.

— Куда теперь, товарищи офицеры? — спросил водитель, когда те уселись на задний диван.

— Остался у нас Красностуденческий проезд, дом № 4, — назвал последний адрес Васильков.

— Красностуденческий? — почесал затылок водитель. — Ба, сколько живу в столице, никогда не слышал. Это где ж такой?

— Платформу «Тимирязево» знаешь?

— Бывал.

— Вот туда по Дмитровскому шоссе. Не доезжая пары километров до платформы, съезд влево.

— Ага, понял. Это мы зараз соорудим…

Легковушка тронулась и, плавно набирая скорость, побежала по улице в сторону ближайшего перекрестка.

Старцев посмотрел на часы, затем в небо. Вечерело. «Лишь бы этот инвалид оказался на месте, — подумал он. — Если адрес липовый или субъект скрылся в неизвестном направлении, дело опять забуксует…»

Венгрия, южная окраина Будапешта 15 февраля 1945 года

Штаб дивизии находился на окраине холмистой зеленой Буды. Здесь самый нижний по течению красавца Дуная мост соединялся с шоссе, опоясывающим южный пригород венгерской столицы. В мирное время город строился, разрастался. Накануне войны за этим шоссе стали появляться новые кварталы. В память об этом кое-где зияли котлованы или торчали остовы так и недостроенных зданий.

Южный пригород Буды нашим войскам удалось отбить у фашистов довольно быстро. Поэтому командир дивизии полковник Кононов распорядился обустроить штаб в подходящем пустующем доме.

Комполка майор Стародубцев подъехал к штабу дивизии за десять минут до начала совещания. Успевший освоить «Хорьх» сержант Епифанов лихо развернулся и тормознул между «Виллисом» и мотоциклом «М‑72». Все приглашенные на совещание: командиры полков, штабные и офицеры управления дивизии — курили у входа в парадный подъезд трехэтажного дома. Завидев подъехавший немецкий автомобиль, все, как по команде, побросали окурки и с интересом направились к его обладателю. Добыть такой знатный трофей удавалось далеко не каждому, и офицерам не терпелось учинить «виновнику» допрос.

— Поздравляю с обновкой, Семен Агафонович! — Первым пожал руку Стародубцеву молодой полковник — начальник штаба дивизии. — И как тебе новый конь?

Стародубцев был похож на именинника — смущался, краснел и что-то бубнил невпопад.

— Вот это аппарат! — восторгались офицеры.

— Красавица!

— Да не красавица, а красавец!

— «Хорьх» — понимать надо!.

Это был автомобиль, изготовленный противником на заводах ненавистной фашистской Германии. Тем не менее, обступив машину со всех сторон, советские офицеры отдавали должное необычной хищной форме кузова, качеству, технологиям и той аккуратности, с которой была исполнена каждая деталь технического чуда.

— Комдив!. — вдруг пронеслось среди офицеров.

Народ расступился, пропуская к «Хорьху» полковника.

Тот подошел, попыхивая папироской, огладил плавный изгиб темного крыла. Слегка наклонившись, поковырял пальцем наспех заделанную пулевую пробоину в дверке.

— Чей? — спросил он голосом военного прокурора.

Почуяв в груди неприятный холодок, Стародубцев шагнул вперед.

— Мой, товарищ полковник.

— Где добыл?

— Трофей, — использовал майор заготовку Скрипкина. — Тех немецких генералов, что мы захватили возле гостиницы.

— Это которых в госпиталь отправили?

— Так точно.

Полковник Кононов обошел «Хорьх» со всех сторон, заглянул внутрь кабины, легонько попинал переднее колесо. И, посмотрев на часы, заторопился:

— Через минуту начинаем, товарищи офицеры. Прошу всех в штаб…

* * *

На редких совещаниях, проводившихся в затишьях между войсковыми операциями, штурмами и передислокациями частей, «лить воду» и произносить длинные пустые речи было не принято. Говорили исключительно по делу: коротко и предельно ясно. Потому посиделки в штабе дивизии бывали недолгими.

Собрались в самой большой комнате вокруг длинного узкого стола, сооруженного из пустых снарядных ящиков. В комнате было сумрачно, так как почти все стекла в окнах повылетали от близких разрывов; солдаты, чтоб не сквозил холодный воздух, прикрыли их досками. В углу гудела буржуйка, труба от нее замысловатым образом петляла вдоль стены и выходила в ближайшее окно через небольшое отверстие.

В переднем углу стояло знамя дивизии. Рядом со входом на вбитых в стену гвоздях висели автоматы, фуражки, шапки, командирский бинокль. Рядом с печкой сушились стопки дровишек, а всю противоположную стену занимали карты Будапешта и его пригородов.

Устроились кто на чем: на уцелевших стульях, на тех же ящиках, на остатках мебели. Начало совещания не предвещало сюрпризов: комдив обвел усталым взглядом присутствующих, привычно кивнул сидящему справа Стародубцеву. Майор поднялся, расправил полы шинели и первым доложил о состоянии дел во вверенном полку. Следом похожие доклады прозвучали от других полковых командиров и командиров частей обеспечения.

Начальник штаба дивизии, выйдя к висящей карте, обрисовал оперативную обстановку. «Дирижируя» остро отточенным карандашом, он показал сместившуюся к северо-западу линию фронта, прошелся по изогнутым красным линиям наших армий, не забыл и про синие, обозначавшие войска вермахта. Заглядывая в планшетку, он назвал цифры безвозвратных и санитарных потерь в дивизии; упомянул про технику, про боеприпасы.