которым он мог лучше контролировать свое состояние. Отныне он сам мог определять, когда нужно проверить уровень сахара, а потому чувствовал себя гораздо спокойнее и охотно соглашался на укол. Поскольку Ричи любил играть «в школу» и всегда выбирал роль учителя, родители купили ему большую белую доску. На этой доске Ричи писал себе коротенькие напоминания: например, каковы первые признаки низкого уровня сахара в крови (гипогликемии), каковы первые признаки высокого уровня сахара в крови (гипергликемии) и что делать в обоих случаях.

В классе Ричи вызвался сделать доклад о юношеском диабете, что дало ему возможность не только рассказать об этом заболевании другим детям, но и лучше разобраться в нем самому. У доклада было и другое преимущество: одноклассники были настолько впечатлены его мужеством – не каждый вытерпит эти бесконечные уколы! – что после выступления буквально засыпали его вопросами. Ричи чувствовал себя очень важным и очень умным!

Благодаря улучшенному контролю за колебаниями уровня сахара в крови и дополнительной антистрессовой поддержке, включавшей совместные занятия йогой раз в неделю, частота проблемного поведения Ричи заметно снизилась.

Ключом к тому, чтобы помочь Ричи и его семье, стало понимание связи между поведением и диабетом.

Леон: Эмоциональные и поведенческие нарушения, проистекающие из скрытых телесных воспоминаний

На примере Ричи мы убедились, что в основе поведенческих проблем могут лежать физиологические процессы. Иногда неприятные телесные ощущения и соответствующее эмоциональное кодирование восходят к раннему детству, как это произошло с Леоном. Леон родился преждевременно, на тридцать третьей неделе. Хотя он весил почти два килограмма, у него были трудности с дыханием и терморегуляцией. В довершение ко всему у малыша развилась инфекция, в результате чего он был вынужден провести несколько недель в отделении интенсивной терапии новорожденных (ОИТН). Обеспокоенные родители не отходили от него ни на шаг. Хотя персонал больницы вел себя дружелюбно, обстановка в ОИТН оставляла желать лучшего. Еще не оправившись от шока, вызванного преждевременными родами, родители дежурили у кроватки Леона по очереди. Не обращая на них никакого внимания, врачи и медсестры занимались своими делами, связанными с поддержанием стабильного состояния хрупкого организма малыша. Всякий раз, когда из крошечной пяточки Леона брали кровь на анализ, его мама горько плакала: больше всего на свете ей хотелось защитить своего сына от боли. Впрочем, в глубине души родители понимали, что благополучие малыша зависит от инвазивных процедур и медицинской помощи. Борьба за жизнь растянулась на несколько недель. Все это время и мама, и папа чувствовали себя абсолютно беспомощными.

К счастью, Леон выжил, и спустя восемь недель счастливые родители, наконец, привезли его домой. Вскоре они заметили у него одну интересную особенность, а именно крайне высокую чувствительность к окружающей среде. Стоило кому-нибудь включить свет в его комнате, как Леон вздрагивал всем тельцем. С другой стороны, он гораздо лучше спал, если в доме было шумно. К сожалению, в шесть месяцев малыш снова попал в больницу на несколько недель – на этот раз из-за бронхиальной инфекции. Это стало еще одним травмирующим событием первого года жизни, который его родители однажды сравнили с американскими горками.

В восемнадцать месяцев Леон начинал плакать, услышав некоторые неожиданные звуки, например шум фена или журчание воды в туалете. Кроме того, он боялся помещений, напоминающих врачебные кабинеты, и паниковал во время прививок и плановых осмотров педиатром. Когда ему было два года, родителям с таким трудом удавалось успокоить его в незнакомой обстановке, что они вообще перестали водить его в общественные места. Впервые я увидела Леона в возрасте трех лет. Родители охарактеризовали его как деспотичного, навязчивого и склонного к истерикам ребенка.

Мы предположили, что болезненные медицинские процедуры, которым он подвергся в младенчестве, вызвали активацию красного пути и в дальнейшем сохранились в виде подсознательных воспоминаний, связанных с определенными ощущениями, такими как свет и шум. Эти ранние сенсорные переживания, наряду с конституциональными и генетическими особенностями, привели к формированию системы обнаружения угроз, которая срабатывала слишком легко. В результате уязвимый малыш негативно реагировал на многие повседневные ощущения, в том числе и регулярно возникавшие в оживленной среде дошкольного учреждения. Пытаясь адаптироваться – и почувствовать себя в безопасности – Леон сделал ставку на контроль, навязчивость и протест.

Ко мне Леона направил специалист по перцептивному развитию. В то время мальчик только-только пошел в детский сад. В сотрудничестве с родителями и воспитателями мы разработали план, как помочь Леону чувствовать себя в безопасности не только на занятиях, но и дома. Особое внимание специалист по развитию уделил его чувствительности к окружающей среде. Благодаря стимулирующим и чутким взаимоотношениям Леон в конце концов научился устанавливать контакт со взрослым, когда чувствовал себя некомфортно. Теперь он мог описывать свои физические ощущения и эмоции, а также рассказывать о том, что его беспокоило. Со временем мальчик начал использовать нисходящее мышление для контроля за восходящими реакциями и чувствами, тем самым подтвердив максиму межличностной нейробиологии, сформулированную Тиной Брайсон и Дэном Сигелом в стратегии «Назвать, чтобы укротить»[73].

Я давно заметила, что для многих детей, в раннем возрасте переживших травму, а также испытавших физическую или эмоциональную боль во время инвазивных медицинских процедур или при других обстоятельствах, характерен высокий тонус нервной системы. Эта повышенная бдительность может привести не только к страху разлуки, неповиновению и «прилипчивости» (навязчивости), но и к попыткам контролировать людей или определенные аспекты окружающей среды. Помните, что такое поведение представляет собой адаптацию к ситуациям, которыми изначально ребенок не мог управлять. Чуть позже я объясню, как можно смягчить последствия медицинского токсического стресса и других нарушений во взаимоотношениях «родитель – ребенок» за счет творческой поддержки способности родителей успокаивать и сохранять связь со своим ребенком во время подобных сбоев. Поскольку такой подход позволяет укрепить и развить зеленый путь родителя и ребенка, он не принадлежит исключительно к сфере психического здоровья; скорее, его следует рассматривать как неотъемлемый элемент комплексной медицинской помощи, на которое вправе рассчитывать все дети.

Физическое тело и поведенческий контроль

Некоторые физические состояния оказывают выраженное влияние на способность ребенка контролировать свои эмоции и поведение. К ним относятся базовые ощущения, такие как голод или жажда; хроническая боль; генетические нарушения; проблемы с кишечником, включая запор и диарею; пищевой статус (включая уровень глюкозы в крови); циклы сна – бодрствования; физические заболевания. Считается, что одно из таких заболеваний – педиатрическое аутоиммунное нейропсихиатрическое расстройство, ассоциированное со стрептококковой инфекцией (так называемый PANDAS-синдром) – вызывает обсессивно-компульсивное поведение, которое начинается внезапно или быстро ухудшается. Другие нарушения, связанные с