— Мне надо выйти, — всхлипнула от отчаяния и отвратительного чувства зависимости от того, кого бы хотела никогда больше не видеть в своей жизни.

Тис быстро подскочил и натянул штаны, тот факт, что он спал, в отличие от меня в плавках не сильно успокаивал. Затем он взял рубашку и просто накинул сверху, заметила слева разорванный по шву рукав.

— Идем, — коротко произнес, перехватив всю цепь одной рукой.

У меня другой одежды не было, кроме измятого платья, потому без дальнейших слов кинулась на выход. И только за дверью стало дурно. А как мы туда пойдем вдвоем?

От новой хижины идти по нужде пришлось дольше в два раза. Но я даже не обратила вначале на это внимания, полностью сосредоточившись на основной проблеме. Еще в голову полезли мысли о купании в душе, и отсутствии вещей. Поймала себя на том, что меньше всего сейчас беспокоит прическа, пусть хоть ноль баллов, лишь бы понять, как жить дальше.

— Заходи, — подвел меня к самой двери женского входа, а сам входить не спешил.

— А как же цепь?

— Пройди сама до дырки, и мы поймем, хватит ли длины.

В первый раз я порадовалась размаху цепи! Теперь даже не жалею, что она такая тяжелая и длинная, на коротком поводке стало бы совсем туго. А так я смогла добраться до ближайшей лунки и сделать свои дела. Затем точно так же под полуприкрытой дверью подождала его.

Вернувшись в хижину, возникла следующая проблема. Как снять платье? Отодвинула решение на потом и скрылась за шторкой. Все что мне пока оставалось — снять так, чтоб оно повисло на цепи. Пока проделала все манипуляции, разнервничалась и злилась на всех и вся. Тису повезло, что не пытался подгонять, и спокойно ждал за ширмой, не натягивая соединение. Иначе мог узнать еще много нового о себе, в добавок ко вчерашнему.

По очереди приняли душ, пальцами разгладила волосы, стараясь не смотреть на себя в зеркало, чтоб не расстраиваться. До выхода на трапезу мы практически не разговаривали, отделываясь короткими фразами: да, нет, иди. Больше всего нас объединяла сейчас — ярко выраженная неприязнь друг к другу.

По дороге в трапезную постоянно кто-то попадался в поле зрения. И опять эти дурацкие поздравления ни понятно с чем. Тис словно преображался на публике и вел себя совсем по-другому, чем еще больше бесил.

— Кора, вспомни, что я тебе говорил, — приостановился возле входа в столовую. — Веди себя скромно. Лучше вообще молчи.

Началооось… Опять морали читает, достал уже своими запугиваниями.

— Ты поняла меня? — пристал, как пиявка, но теперь уже я включила игнор. Пошел ты лесом со своими правилами. — Почему не отвечаешь? Я с тобой разговариваю, — не унимался дикарь.

Чего он так боится, что опозорю или есть еще причины? А может, хочет почувствовать себя повелителем несчастной рабыни?

— Господин, вы мне приказали молчать, я повинуюсь, — и для повышенного эффекта наигранно поклонилась в пояс, широко махнув рукой над землей.

Тис недовольно скривился, всем видом выражая сдерживаемый гнев, который ему сложно было контролировать.

— За что мне это? — хрипло повторил мои недавние слова самой себе, и направился внутрь, волоча за собой.

В меню с утра одно и тоже дают. И вот уже как неделю, кроме куска хлеба на завтрак ничего не ем. Дикарю это невдомек, подхватил тарелки и прямиком на свободные места. Голодного мужчину лучше не злить, слышала такую фразу много раз. Присела рядом и первым делом набросилась на хлеб, а после, молча, ковырялась ложкой в тарелке.

— В чем дело, Кора? — вздрогнула от резкого обращения, он меня точно доконает своим контролем, и адским подчинением, — Нам некогда рассиживаться, ешь быстрее.

— Я не могу такое есть, — реально не лезет. Если бы хоть приготовили нормально, а так помои и то больше съедобные.

Искоса бросил взгляд по сторонам. И сделал то, чего вообще не ожидала: быстро поменял тарелки, подсунув под мою теперь уже пустую, свой кусок хлеба. Только хотела что-нибудь выдать из серии благодарности в щедрости, которой совершенно не нуждаюсь. Но жесткий взгляд и приложенный указательный палец к губам требовали молчания. Ладно, потом все выскажу.

Все же съела подаренный кусочек, почувствовав, что сегодня полдня смогу перенести лучше до следующей трапезы.

— Славьтесь! — раздался сбоку знакомый звонкий голосок.

Повернула голову и увидела лучащуюся счастьем Лепесток. Пока жила с ней думала, что худшего произойти со мной не могло. Теперь бы с радостью отцепилась от тирана, и вернулась в хижину для девиц.

— Привет, — махнула ей свободной от цепи рукой.

Тис ответил на приветствие как положено, и опять уткнулся в тарелку. Лепесток присела напротив.

— Вы такие красивые! Как же я вчера радовалась! — принялась тарахтеть без умолку, — Свет пока давал вам поток истины, я чуть не расплакалась от счастья. Теперь вы навсегда вместе!

Мы с Тисом одновременно хмыкнули потому, как нашему счастью вообще не было предела. Лепесток заметила обоюдную «ликующую» реакцию, и даже есть перестала, переключив все внимание на молодоженов. Здравый смысл во мне напомнил о прошлом настрое, притвориться одной из них, чтоб поскорее избавиться от тотального контроля. Пришлось взять себя в руки, и растянуть губы в улыбке.

— Спасибо, Лепесток! Я тоже очень рада обрести мужа. — Капец! Это я такое сказала? Так, спокойно, для освобождения надо, значит, потерплю.

У конюха вначале поползли брови вверх, но не более чем за секунду он принял невозмутимое выражение лица, одобрительно кивнув в мою сторону.

— Нам пора идти на работу, лю-би-мая жена, — слово любимая произнес так, словно дерьмом смаковал и выплюнул. — Всего светлого, Лепесток, — прозвучало немного мягче, и он встал с лавки.

*************

Эля

Поднялась поспешно за ним, не до конца понимания о какой работе собственно идет речь. Пусть он трудится, где хочет, хоть за еду, хоть за воздух, я-то здесь при чем? У меня есть профессия и работа, которая нравится. Так что пусть не навязывают свою каторгу. Перед глазами мелькнул образ Тучи, и мой героизм сник, уступив место жалости к себе страдалице.

Пока по дороге печалилась и грустила, не сразу заметила догнавшего нас Прута. Тис при виде парня в коричневом платье сжал плотно челюсти, и отвернулся, демонстрируя свое нежелание общаться.

— Славьтесь, — сухо поприветствовал обоих Прут, и повернулся ко мне, с обеспокоенным выражением лица, — Кора, как ты?

— Как видишь, — подняла вверх руку в наручнике, еле сдерживая слезы. Опять захотелось прижаться к нему и пожаловаться на всех, особенно на бешеного дикаря.

Прут выглядел расстроенным и подавленным, будто разделял мою боль безысходности. Аккуратно заправил мои спутанные волосы назад и легким касанием большого пальца вытер слезинку в уголке глаза.