— А что сделал Виталик?

— Вопросы здесь задаю я, — отрезал следователь, наблюдая, как Петя выводит собственную фамилию.

Петя замолчал.

— Давно вы знакомы с Королевым?

— С детства.

— И что вы можете о нем сказать?

— Он мой друг. Лучший.

— С Шакировым Алексеем Сергеевичем знаком тоже?

— Нет, — пожал плечами Петя. — Этого я не знаю.

Машинка секретарши застучала с удвоенной силой.

— Подумайте хорошенько. — Следователь внимательно посмотрел на Бойкова. — Может быть, вы когда-нибудь слышали кличку Метис?

— Да нет, не слышал. — Петя посмотрел на человека, сидящего на подоконнике. — Я бы вспомнил.

— То есть у вас нет ни малейших соображений, почему ваш лучший друг Виталий Королев убил Шакирова Алексея Сергеевича?

— Нет.

— Когда вы видели его в последний раз?

— Две недели назад.

— При каких обстоятельствах?

— Он приезжал в деревню. — Петя помолчал. — Он был очень пьян.

— Значит, две недели назад? А Шакирова он убил спустя два дня. Королев объяснял вам причину своего состояния?

— У него умерла девушка.

— Коновалова Наталья Аркадьевна?

— Я не знаю ее фамилию. Но звали Наташа.

— А вы с ней знакомы.

— Да, где-то полгода. С тех пор как Виталик с ней познакомился. Чуть-чуть поменьше.

Человек, сидевший на подоконнике, кашлянул.

— А Королев рассказывал вам, как она умерла?

— Нет. — Петя посмотрел на человека, потом на следователя. — Он сказал — просто умерла. Как все люди умирают.

Оба помолчали.

— Если бы все люди так умирали, то жить было бы страшно, — произнес человек на подоконнике. — Она умерла в больнице, от потери крови. — Он выдержал паузу. — Ее изнасиловали. Мы подозреваем, что это сделал Шакиров. И за это Королев убил его. Но сам Королев молчит. Молчит, хотя ему объяснили, что это убийство квалифицируется как особо тяжкое.

— Особо тяжкое… — машинально повторил Петя.

— Он нанес Шакирову семнадцать ножевых ранений. Продолжал бить даже после того, как Шакиров был уже мертв. Ему вышка светит.

— Вышка?..

— Именно так.

В следующий раз Петя увидел Виталия только в зале суда. Там же находились родители Королева и Вася Кирьянов.

Виталий сидел в клетке, обритый наголо, и, казалось, находился мыслями где-то очень далеко. За все время, пока длилось слушание, Петя всего лишь раз столкнулся с ним взглядом. Виталий слегка кивнул ему и снова ушел в себя.

К высшей мере его не приговорили. В результате следствия было установлено, что Королев действовал в состоянии аффекта, и суд приговорил его к десяти годам лишения свободы.

Свою роль сыграло и то, что мать Виталия почти месяц ходила по следственным органам и выясняла, от кого могло хоть что-нибудь зависеть.

Во время оглашения приговора Виталий держался спокойно. Он выслушал решение судьи, не дрогнув ни единым мускулом. Когда ему предоставили последнее слово, он произнес всего лишь одну фразу:

— Я сделал то, что должен был сделать.

А когда милиционеры уводили его, Петя Бойков подумал о том, что он видит Виталия Королева в последний раз. На Петю навалилась чудовищная тоска, захотелось убежать и напиться до потери сознания…

Вечером они сидели вдвоем с Кирьяновым. Оба молчали, поскольку говорить было не о чем. Все это время Петя вспоминал свой последний разговор с Виталиком, о том, как тот собирался уехать и начать новую жизнь.

Петя Бойков мучительно понимал, что и он теперь не сможет жить, как прежде. Не сможет вернуться в училище, в их общую комнату. Не сможет ходить по тем местам, которые будут напоминать ему о Королеве.

— Я, наверное, уеду, — произнес Петя. — А то тошно.

— Тошно, — согласился Кирьянов. — Когда вернешься?

— Не знаю. Хотелось бы никогда.

— А чем займешься?

Неожиданно Петя вспомнил статью из газеты, которую он читал во Владимире.

— Попробую поступить в погранучилище. Отправят куда-нибудь на Дальний Восток или в Среднюю Азию. Не могу я здесь.

— А примут?

— Не знаю, других же принимают. — Петя оживился. — Слушай, Васек, а поехали поступать вместе? Веселее учиться будет. А не поступим, все равно ведь ничего не теряем.

Кирьянов сосредоточенно почесал затылок:

— Вообще-то я об этом никогда не думал.

— А я что, думал?

Кирьянов посмотрел на Петю и пожал плечами:

— Ну поехали. Погранучилище так погранучилище. Один хрен. Все равно через год в армию.

Так закончилось лето 1987 года. Вместе с ним окончательно ушла и юность…

2005 год.

Патрулирование дороги достаточно тоскливое занятие. Особенно если патрулировать надо на мотоцикле.

В машине еще куда ни шло. Можно сидеть, слушать музыку, пить кофе. И вообще в машине не дует. Мотоцикл совсем другое дело.

Между двумя старшинами дорожно-патрульной службы разговор в данный день шел именно об этом.

— У американских полицейских в фильмах хорошие мотоциклы, — тоном знатока объяснял старшина Вадим Казарин своему коллеге. — Не то что у нас.

— Да ты не патриот, — шутил второй.

— При чем здесь патриот — не патриот? — горячился Казарин. — Я говорю как есть. Их мент на мотоцикле едет — его все уважают, а нас с тобой кто уважает?

— Ты так говоришь, будто в Америку каждый день ездишь.

— А зачем мне ездить? Я в кино видел.

Миша Давиденко усмехнулся:

— Кино — это одно, а жизнь — другое. У них в кино все красиво выглядит. А в реальности наверняка такое же дерьмо, как и у нас.

Казарин наморщил лоб и принялся обдумывать услышанное.

— Не хочешь же ты сказать, будто они в Америке выпускают красивые мотоциклы только для того, чтобы показывать их в кино? А для обычной жизни они выпускают другие мотоциклы?

Давиденко вздохнул: Казарин мог спорить бесконечно. Каждый раз он выбирал для себя какую-нибудь совершенно бессмысленную тему и начинал развивать ее так горячо, как если бы она имела для него первостатейное значение.

— Я только хочу сказать, что в кино, которое ты смотришь, эти мотоциклы выглядят красиво, потому что американцы вкладывают большие деньги в спецэффекты. А вот если бы ты увидел этот мотоцикл на американской улице, то, может быть, даже и не узнал бы его. В жизни он был бы грязным, обшарпанным, с погнутыми крыльями. Вот в каком фильме ты видел самый крутой мотоцикл?