К упоминанию о друзьях, адвокатах и теологах мы еще вернемся, а пока рассмотрим тактику Ле Пилёра.

Добавляя к уже сделанным дарениям свои благоприобретенные земли в деревне Кламар, он оговаривает, что различного рода благоприобретения, «улучшения», не учитываются сторонами при дележе, то есть разделу подлежит только наследственное имущество. Далее адвокат возвращается «к тому, что служит раздором и может привести к процессам между указанными детьми от разных браков по причине указанного дарения»[82]. Дети от первого брака, затевая процессы против своих единокровных братьев и сестер, должны понимать, что те

Ле Пилёр повторяет аргументы, приведенные в первом своем дарении 1539 года. Но ведь с тех пор прошло уже без малого десять лет, должны были подрасти «малые и неразумные» дети от второго брака. И действительно, его дочь, названная в честь матери Денизой, уже скоро должна была выйти замуж. Ей отводится имущества на 2000 ливров «без того, чтобы претендовать на большие права». Ле Пилёр остается верен своему стилю, оговаривая, что это произойдет лишь при условии,

Тогда имущество не будет ей выделено и увеличит долю ее братьев от второго брака[83].

Как поступить с доходами, которые будет приносить имущество, оспариваемое детьми от первого брака? Ле Пилёр распоряжается, что за время, пока будет длиться процесс, деньги «пусть будут розданы в виде милостыни бедной прислуге (menagiers), которая трудится в поте лица и зарабатывает себе на жизнь».

Таким образом, адвокат страхуется на случай неблагоприятного исхода процесса, отдавая себе отчет в реальности такой перспективы. Возможно, дети от первого брака добьются «выгодного для себя исхода этого процесса, что вполне может произойти по причине лазеек и связей, имеющихся у них в [мире] юстиции». Но даже если им и будет присуждена их доля наследства, они не смогут требовать возвращения доходов с имущества, полученных за время, пока велся процесс. «Я делаю настоящие распоряжения не без совета и не без причины», но и дети от обоих браков «должны с уважением принять указанные дарения».

Отдав распоряжения относительно строительных работ, начатых им в доме под знаком «веретена» и доме под знаком «оловянного горшка», Ле Пилёр во избежание новых процессов отдает распоряжение о слиянии дуэров. Это означало, что вдовья доля первой жены Ле Пилёра будет рассматриваться консолидированно, вне зависимости от конкретной доли, доставшейся каждому из детей от первого брака. Точно так же надлежит поступить и с дуэром второй жены[84].

При знакомстве с завещанием Ле Пилёра создается впечатление, что размеры помощи, оказываемой обездоленным в Париже, были обратно пропорциональны миру и согласию в семьях состоятельных парижан. Во всяком случае, наш адвокат постоянно пугает родственников перспективой отдать спорное имущество бедным.

Ле Пилёр старается «лишить детей от первого брака всякой возможности заключить монополию и сговор с указанным Бабюсом и его женой по поводу этого дома». Предвидя, что наследники могут выступить единым фронтом, договорившись разделить между собой доходы от оспариваемого имущества, адвокат затевает многоходовую комбинацию. Согласно обычной практике, он должен дать отчет детям от первого брака в том, как он во время их малолетства распоряжался на правах опекуна причитавшейся им долей материнского имущества. Скорее всего, рассуждает Ле Пилёр, он будет принужден уплатить некий остаток. Так вот, эта выплата должна быть осуществлена из доходов адвоката, поступающих с дома на улице Сен-Жак. Таким образом, судебная победа дочери Ле Пилёра (по-видимому, старшей) и ее мужа автоматически лишит прочих детей от первого брака положенной им компенсации со стороны опекуна.

Наилучшим вариантом для Ле Пилёра было бы вообще избежать возбуждения дела об отчете по опеке. Ведь после его смерти отчитываться придется детям от второго брака, которые, как мы помним, «молоды и не сумеют дать отчет». Чтобы избежать повода для любых судебных процессов, он выделяет в наследство сыновьям от первого брака дом на Малом мосту вместе со всеми правами на наследство, ранее выкупленными адвокатом у их сестер, как монахинь, так и замужних, а также у Жана Ле Пилёра-младшего (уже знакомого нам «практика», теперь фигурирующего как нотариус из сенешальства Тулузы), вместе со всеми конституированными рентами, приобретенными завещателем как совместно с их покойной матерью, так и после ее кончины. Ле Пилёр уточняет: «без того, чтобы их братья и сестры от второго брака претендовали в этом на что-либо».

Наконец, нам становится ясен полный смысл дарения 1539 года. Детям от первого брака выделяется некая определенная доля (но меньшая, чем им полагается по обычному, кутюмному праву). Дети от второго брака вообще не участвуют в наследовании семейного имущества Ле Пилёров. Им сделано крупное дарение, которым они и должны удовлетвориться (опять же при соблюдении определенных условий). Таким образом, процесс о разделе наследства лишается юридического основания — дети от второго брака получают не наследство, а дарение.

И вновь Ле Пилёр предлагает компромиссные варианты, и вновь предусматривает альтернативу на случай, если его дети от первого брака «воспротивятся тому, чтобы просто стать моими наследниками, нанеся мне такое оскорбление, что объявят себя моими наследниками по праву описи (benefice d’inventaire)», то есть через суд. «В этом случае, — возмущенно продолжает завещатель, — незамедлительно после того, как они представят в суд свои документы на проведение описи, желаю, чтобы тот, кто получит указанный статус наследника по описи, был исключен из числа наследников и лишен наследства». А «за то, что они не захотели быть простыми законными наследниками», его доля наследства прибавляется к доле детей от второго брака.