– Паранойю твою уже давно терплю. Напридумываешь себе проблем и решаешь их.

Игорь Сергеевич засмеялся.

– Конечно, особенно когда за спиной у тебя сын, единственный между прочим кровинушка моя долгожданная. А я вынужден терпеть дочь врага и ждать момента, чтобы отомстить. А сын все терпеливо сносит.

– Да брось ты, он сам давно все решил и без нас. Не захотел бы, никогда не женился. Он же весь в тебя.

– Да, это точно, весь в меня. Только в кого, такой высокий?

– Не в меня уже точно. Я тоже маленького роста. Может у Аньки в роду дед был два метра? Ты же не знаешь ничего о ее родных. Когда выбираешь донора своему ребенку, должен знать всю подноготную о том человеке, кто будет тебе рожать. Жаль, Танька у тебя бездетная оказалась.

– Странное дело. Все думают, что я приложил руку к исчезновению Танькиных родителей в Калининграде, перед тем, как ее в детский дом к нам отправили.

– А что тебе говорит твоя паранойя на счет дядюшки?

– Молчит, притом очень подозрительно.

Разговор двух немолодых мужчин привлек внимание, вытирающей неподалеку стол, уборщицы, которая с интересом наблюдала за импозантными мужчинами. Она продлевала уборку, как могла. Женщина тщательно вытирала ножки у стульев, медленно стряхивала на поднос крошки с соседнего стола и подслушивала их разговор. Мужчины неторопливо допили содержимое графина и, томно потягиваясь, вышли из-за стола, направляясь к двери. Игорь Сергеевич продолжал с прищуром поглядывать в затылок своему старинному другу, нажимая на сигнализацию своего Лексуса.

– Знаешь, мне не нравится Питер. Он мне напоминает каменный капкан. Я в нем задыхаюсь, как в тюрьме.

– Говорят, Питер с живой энергетикой. Он либо принимает, либо – нет. Значит, он тебя не принял.

– Куда денется! Я его приберу к рукам. Все новостройки на Крестовском острове уже мои. Ты думаешь, я зря баланду хлебал на зоне? Я обдумывал, куда вложить мои спрятанные капиталы, чтобы завоевать мир, после отсидки.

– Турция твоя. Сколько там отелей твоих осталось?

– Компаньон, не напоминай. Знаешь, что там проблемы. Злорадствуешь, что ли?

– Дурак ты, Игорь, сколько лет дружим, а ты еще не понял, кто я? Я же твоя правая рука. Отрубишь, больно будет.

– Ладно, садись в машину, не дуйся. Куда же я без тебя? Поехали, мне еще нужно к сыну заехать, цветы полить. Представляешь, где я и где – цветы.

– Знаю, какие цветы поливаешь. Как тебя на этих баб хватает? У меня уже одной проблемой стало меньше. Они мне больше не нужны. Как говорится, в моем возрасте отказ больше радует, чем согласие.

– Тебе по – молодости тоже не сильно хотелось. Видно, бромом перекормили, когда на подводке служил. Признайся, мою дозу себе забирал от жадности.

Машина неслась по красивому ночному городу. Переезжала Дворцовый мост. Стрелка Васильевского острова манила Ростригскими Колонами, зазывая всех яркими огнями маяков. В небольшом скверике было тихо, ночью не гуляли молодые мамаши с колясками. Только изредка попадались влюбленные парочки. Игорь Сергеевич летел по мосту на огромной скорости. Для него не существовало запретов садится за руль выпившим. Весь город принадлежал ему и его деньгам. Джип повернул на Университетскую набережную, рванул в сторону набережной Шмидта. Впереди вырисовывался красивый Собор Оптинских Старцев. Так же величественно, подсвеченный огнями ночного города. Город долго не засыпал ночью. По набережной каталась молодежь на роликовых коньках, из ресторанов звучала музыка, приглашая любителей ночного стриптиза. Жизнь продолжалась. Власти менялись, деньги у людей тоже. Только пороки оставались прежними, такими, какими были триста лет назад.

В эту ночь не спал еще один человек в городе Санкт– Петербург, это был Яков Саммуилович Гельштейн. Он лежал с открытыми глазами в гостиничном номере гостиницы Балтика и глубоко вздыхал. Конечно, он мог поехать к своей бывшей возлюбленной, которая глубоко была несчастна от того, что у нее все было. Только не было рядом дорогого ей человека, о котором она почти ничего не знала. Только исправно получала причитающийся ей соц. Пакет и растила в одиночку их умного, красивого сына Петра, которому исполнилось двадцать пять лет. Он был высок, красив, с великолепной кучерявой шевелюрой роскошных темных волос. Не нужно было делать никакое ДНК по поводу того, кто его отец. Он был вылитый Яков Самуилович. Сын знал, что отец был геологом и постоянно находился в долгосрочных экспедициях. Он любил, когда отец был дома. Но его пребывание в их шикарной квартире было всегда неожиданным и краткосрочным. Он всегда приезжал с дорогими подарками, поощрял сына в том, что тот поступил в аспирантуру и полностью посвятил себя науке. Место в самом престижном Вузе страны было как никогда кстати. Притом, его без всякого протеже оставили на кафедре. С очень хорошим окладом. Единственное, что было плохо, это то, что Петр никак не мог найти себе девушку по душе. Он принимал знаки внимания противоположного пола. Но ни с кем не заводил серьезных отношений. Петр Яковлевич для всех женщин оставался загадкой. Неординарный, хорошо воспитанный молодой человек, жил в своих грезах. Он очень любил и уважал свою маму, которая была человеком добрым и верующим. Она соблюдала все посты, ходила в Церковь на Смоленке, и не пропускала ни единой воскресной службы. Хотя была кандидатом медицинских наук. Именно поэтому, она говорила, что точно знала, что Бог есть. И что все научные открытия сделаны с его помощью. Она сама была подобна Ангелу. К выбору мамы Петр относился с огромным уважением. Он понимал, что только ее молитвами отец еще жив. С его трудной работой, с его постоянными командировками, с его нерегулярным питанием. Он знал, что отец часто бывает за рубежом, где проводятся раскопки затонувших городов и где отцу приходилось работать в акваланге, находясь по многу часов под водой. Отец не был многословен. Он всегда говорил, что пока работа не закончена, о ней нельзя много распространяться. Но у Петра с отцом была какая-то странная духовная близость. Он всегда чувствовал, что отец где-то рядом. Когда тревожно начинало биться сердце, он знал, что через день или два отец позвонит в дверь. Вот и сегодня сердце как-то тревожно защемило. Он почувствовал, что отец уже в городе.

– Мама, папа не звонил?

– Нет, а что?

– Я уверен, что он скоро приедет.

Мама как всегда улыбнулась и посмотрела на сына радостно.

– Ты же мой провидец! И ведь ни разу не ошибся. Лучше скажи, когда женишься?

– Мама, не смейся. Ты знаешь, я уже во сне видел свою будущую жену. Очень отчетливо видел. У нее светлые волосы, глаза как у Лани, и она вся изящная и нежная. Только у нее какая-то неприятность. Я видел, как она падает с огромной лестницы. Притом кувырком летит прямо к моим ногам.

– А ты знаешь, что сны расшифровывать очень плохо. Что только те сны, в которых тебе снятся «Святые» или «Иконы», называются – «Вещими». Остальные – от рогатых! Их вспоминать нельзя.

– Согласен, мама. Но она была вся в белом, как Ангел. Значит, это вещий сон и я скоро тебя с нею познакомлю.