— Бегите!

За раскаленной металлической плитой продолжал гореть уголь, который Зик Таггерт бросал в топку. Он пытался поддержать необходимые двадцать две сотни градусов, чтобы вскипятить две тысячи галлонов воды, и продолжал нагревать плиту. Но вода перестала поглощать тепло, отчего температура плиты поднялась от нормальных шестисот градусов до двух тысяч двухсот. И сталь размягчилась, как масло на сковороде.

Давление пара в двести фунтов на квадратный дюйм превосходило наружное атмосферное давление в четырнадцать раз. Потребовалось всего несколько секунд, чтобы пар нашел слабое место и разорвал плиту.

Пар устремился наружу, две тысячи галлонов воды, нагретые под давлением до трехсот восьмидесяти градусов, столкнувшись с холодным глендейлским воздухом, тоже мгновенно обратились в пар. Объем пара увеличился в тысячу шестьсот раз. В одно мгновение две тысячи галлонов воды превратились в три миллиона галлонов пара.

Запертый в котле «Атлантика-4-4-2», этот пар расширился и разорвал локомотив на миллион стальных осколков.

Билли и его дядя так и не узнали, что их ударило. Не узнали этого и курьер «Уэллс Фарго» в багажном вагоне, и три друга, игравшие в покер в сошедшем с рельсов «пуллмане». Но Зик Таггерт и Руфус Патрик, понимавшие причину и природу кошмарных сил, налетевших на них, как смерч, на долю секунды ощутили немыслимую боль ожога раскаленным паром, прежде чем взрыв навсегда погасил их сознание.

Под звон чугуна о камень и треск раскалывающегося ясеня велодрезина «Каламазу» катилась с железнодорожной насыпи.

— Это еще что такое?

Джек Дуглас, девяносто двух лет, был так стар, что начинал еще защитником первых железных дорог на западе от нападений индейцев. Компания держала его из чистой сентиментальности и позволяла работать кем-то вроде ночного охранника; вооруженный тяжелым служебным «Кольтом» 44-го калибра одинарного действия, он обходил спокойный глендейлский участок пути. Дуглас опустил худую, жилистую, всю в венах руку и привычно потянул револьвер из промасленной кобуры.

Саботажник сделал на редкость стремительный выпад. Удар был такой умелый, что застал бы врасплох и человека его лет. У охранника не было ни единого шанса. Выкидной нож пробил ему горло и убрался раньше, чем тело упало на землю.

Саботажник с отвращением посмотрел на труп. Чтобы из всего возможного произошло именно это! Наткнуться на старика, которому полагалось бы давно уже лежать в постели. Саботажник пожал плечами и негромко, с улыбкой сказал:

— Не согрешишь — не покаешься.

Достав из кармана лист, он смял его в комок. Потом, склонившись к телу, разжал мертвую руку и вложил в нее скомканную бумагу.

От места, где Южно-Тихоокеанская дорога пересекалась с электрической железной дорогой Лос-Анджелес — Глендейл, начинались темные пустые улицы. Большие зеленые трамваи, которые перевозили пассажиров между этими двумя городами, по ночам не ходили. Напротив, пользуясь тем, что электричество ночью дешевле, по этой линии перевозили грузы. Пристально наблюдая, не появится ли полиция, Саботажник сел в вагон, перевозивший в Лос-Анджелес молочные бидоны и пучки свежей моркови.

Уже светало, когда он сошел в городе и зашагал по Второй Восточной улице. В жидком рассветном освещении вырисовывался купол Ла-Гранд-Стейшн[7]железной дороги Атчисон — Топика — Санта-Фе. Саботажник взял из багажного отделения свой саквояж и переоделся в мужском туалете. Потом сел на скорый из Санта-Фе до Альбукерке и позавтракал в вагоне-ресторане на серебре и хрустале бифштексом с яйцами и свежевыпеченными булочками.

Локомотив скорого набирал скорость; появился внушительный кондуктор пассажирского экспресса, потребовавший:

— Билеты, господа!

Словно пассажир, который постоянно ездит по делам, Саботажник, не отрывая взгляда от «Лос-Анджелес таймс», что позволяло ему скрывать лицо, вытер пальцы о льняную салфетку и достал бумажник.

— Порезали палец, — сказал кондуктор, глядя на яркую кровавую полоску на салфетке.

— Правил бритву, — ответил Саботажник, по-прежнему не отрываясь от газеты и в который раз проклиная пьяного кузнеца; он очень жалел, что не убил его.

Было три часа утра, когда Исаак Белл соскочил с еще не остановившегося поезда, который подходил к приморскому вокзалу на Оклендском молу. Для пассажиров, направлявшихся на запад, путешествие заканчивалось здесь, на длинной, в милю, выступавшей в Сан-Францисский залив скале, созданной Южно-Тихоокеанской железной дорогой. По этому длинному пирсу вагоны подавали к судам, привозящим грузы в город. Пассажиры добирались до города на паромах.

Белл побежал на паром, на ходу отыскивая взглядом Лори Марч, пожилую женщину с фермы, у которой всегда покупал цветы. На дне его жилетного кармана лежал маленький, плоский ключ от квартиры Марион. Сонные мальчишки с травинками в волосах — они спали на баржах с сеном — истошно выкрикивали «Экстра! Экстра!» и размахивали специальными выпусками всех газет, издающихся в Сан-Франциско.

Увидев шапку на первой странице, Исаак Белл остановился.

В ГЛЕНДЕЙЛЕ САБОТАЖНИК ПУСТИЛ ПОД ОТКОС «КОУСТ ЛАЙН ЛИМИТЕД»

Беллу показалось, что его ударили ножом в живот. Глендейл отделяло от Каскадов семьсот миль.

— Мистер Белл, сэр? Мистер Белл?

За мальчишкой-газетчиком стоял сыщик из сан-францисского отделения агентства. Выглядел он не старше парня, продающего газеты. Каштановые волосы примяты, на щеках рубцы после сна. Но в широко раскрытых голубых глазах возбуждение.

— Меня зовут Дешвуд, мистер Белл. Я из сан-францисского отделения. Мистер Бронсон оставил меня старшим, когда всех остальных забрал в Сакраменто. Они вернутся только завтра.

— Что вы знаете о «Лимитед»?

— Только что говорил с начальником железнодорожной полиции здесь, в Окленде. Похоже, подорвали динамитом паровоз, снесли его с рельсов.

— Сколько убитых?

— Пока шестеро. Пятьдесят раненых. Несколько человек пропали без вести.

— Когда следующий поезд в Сан-Франциско?

— Скорый отходит через десять минут.

— Я поеду на нем. Телеграфируйте в лос-анджелесское отделение. Передайте, что я приказал отправиться к месту крушения и никого не подпускать туда. Полицию тоже.

Молодой Дешвуд наклонился, словно не хотел, чтобы мальчишка его услышал, и прошептал:

— Полиция считает, что Саботажник погиб при взрыве.

— Что?

— Профсоюзный агитатор по имени Уильям Райт. Очевидно, радикал.

— Кто это говорит?

— Все.

Исаак Белл хладнокровно просмотрел калейдоскоп заголовков, которые выкрикивали газетчики.