— Джессика хочет, как лучше, — защищала свою сестру Элизабет. — Она пыталась поговорить с Инид из добрых побуждений.

— В это я как раз и не верю. Во всяком случае, я не стал бы слушать Джессику, — предостерег ее Тодд, — а полагался бы на собственные чувства.

— Я просто не знаю, во что мне верить. Не вижу никакого выхода.

— Главное, чтобы ты увидела вход, через который входят на бал. Тогда все будет в порядке. Расслабься и забудь обо всем на один вечер, о'кей?

— Если бы все было так просто! Как я смогу веселиться, зная, что Инид сидит дома, убитая горем? Конечно, я не виновата перед ней, но все равно я буду себя ужасно чувствовать.

— Я тебя понимаю, — сказал Тодд. — Как-то в детстве мой брат заболел на праздник Хэллоуин[5]. Мы с ребятами пошли по соседям собирать подарки, а он лежал дома в постели. Можешь представить, каково ему было. Весь вечер я чувствовал, что надо было остаться с ним. — Он усмехнулся. — Но, правда, он не остался в убытке — я ему отдал почти все свои леденцы.

— Я так рада, Тодд, что ты меня понимаешь.. — Она сжала его руку. — Надеюсь, я не слишком тебя огорчаю сегодня своим невеселым настроением.

— Ты прекрасно знаешь мой вкус. — Его карие глаза вспыхнули. — Я обожаю грустных блондинок.

— Спасибо!

Элизабет бросила в него бумажной салфеткой, начав поединок, который, правда, быстро закончился победой Тодда — тринадцать салфеток против восьми.

Когда они вышли на автостоянку, Тодд обнял ее за плечи. Она подняла лицо и подставила ему губы. Его поцелуи Элизабет любила больше всего на свете. Они были, как сам Тодд — сильные и в то же время такие нежные. На этот раз сочетание жареного картофеля и молочного коктейля с ванилью придавали поцелую сладко-соленый вкус. Она хотела бы оставаться в его объятиях целую вечность, всегда.

— Мама сказала, если мы не уберем свои комнаты, на бал не пойдем! — выпалила Джессика, налетев на сестру у самого порога. — Ты можешь поверить? Средневековье какое-то. Я чувствую себя Золушкой!

Элизабет пожала плечами:

— Ну и что такого? У нас до сборов еще куча времени.

— Тебе легко говорить. У тебя в комнате всегда до отвращения чисто. А у меня уборка займет лет сто, — причитала она. — Это нечестно. Кому какое дело, что творится у меня в комнате? Никто туда не заглядывает, кроме меня.

— Ты и сама к себе не часто заглядываешь, — сказала Элизабет. — Большую часть времени торчишь в моей комнате. Умудряешься еще и у меня перевернуть все вверх дном. А между прочим, Джес, каждый человек имеет право хоть иногда побыть один.

— М-м, — протянула Джессика и бросила на сестру подозрительно робкий взгляд.

Последние несколько дней она вела себя до странности скрытно. «Ума не приложу, — думала Элизабет, — что она опять затевает?» Но гадать бесполезно, от Джессики все равно ничего не добьешься.

Джессика ушла в свою спальню, а Элизабет стала прибираться у себя. Ставила на полки книги, складывала газеты. Элизабет вечно что-нибудь записывала или делала какие-то пометки, поэтому на полу иногда валялись блокноты и листы с печатным текстом. Вот и сейчас она наклонилась за каким-то листком и случайно заметила краешек бледно-голубого конверта, торчавший из-под кровати.

Одно из писем Джорджа!

Значит, все это время оно пролежало там. У Элизабет закружилась голова, засосало под ложечкой. Кто угодно мог зайти в комнату и прочитать это письмо.

Нет, не кто угодно.

Кроме матери в ее комнату мог зайти только один человек, Джессика.

И сразу все стало чудовищно ясно. Элизабет не сомневалась: Джес прочла письмо и рассказала о нем Ронни. Вот почему она так странно себя ведет последнее время. Элизабет слишком хорошо знала свою сестру, и недолго ломала голову, почему она это сделала. Джессика решила во что бы то ни стало получить корону королевы бала. И не пощадила бы никого, кто оказался у нее на пути.

И уж конечно, не Инид.

Вне себя от гнева Элизабет сложила письмо и убрала его в ящик стола. В эту минуту она ненавидела Джессику так, что могла бы задушить ее.

— Инид? — Нора Дальтон открыла дверь и не смогла скрыть удивления. — Что ты здесь делаешь?

— Я… я надеюсь, я не помешаю вам, — замялась Инид. — Мне очень надо с вами поговорить, а в школе вас не было… — И она замолчала, заметив на мисс Дальтон купальный халат — не совсем привычное одеяние для второй половины дня.

— Ну, конечно, заходи. Я тут… — Она потрогала свои прямые темные волосы, словно забыла, причесывалась или нет. — Я не ждала гостей. Ты извини меня за такой вид. Неважно себя чувствую последние пару дней.

— Да, я слышала, что вам нездоровится. Простите, пожалуйста, что я вас беспокою.

Инид покраснела, неожиданно почувствовав себя ужасно неловко. Она так погрязла в своих проблемах, что не подумала, какие мучения испытывала мисс Дальтон, оказавшись мишенью злостных сплетников школы.

— Ты вовсе меня не беспокоишь, Инид. Проходи. Я рада, что ты зашла.

С тех пор как Инид последний раз видела Нору Дальтон, та стала еще тоньше и бледнее. Под глазами появились лиловые круги.

Они сели на диван, залитый косыми лучами послеполуденного солнца, и Инид поведала учительнице свою историю.

После развода с матерью говорить было нелегко — Инид знала, у нее и без того хватает проблем. А с мисс Дальтон она чувствовала себя просто, как со старшей сестрой, и всегда могла всем с ней поделиться. Эти три дня, что учительница не появлялась в школе, тянулись для Инид мучительно долго.

— Из меня, наверное, плохой советчик в таком деле, — тихо сказала мисс Дальтон, когда Инид окончила свой рассказ. — Но я хорошо понимаю, что у тебя сейчас на душе. Непросто, когда тебя обвиняют без суда и следствия.

— Самое ужасное во всей этой истории — то, что петлю на твоей шее затянула твоя лучшая подруга.

Мисс Дальтон задумчиво покачала головой:

— И все-таки я не могу поверить, что это сделала Лиз.

— Но ведь кроме нее про письма никто не знал.

— Все равно я уверена, у этой истории имеется другое объяснение. Зачем было Лиз причинять тебе такую боль? Она ведь лучшая подруга.

— Может, это у нее нечаянно выскочило, как сказала Джессика. Но она же знала, как важно сохранить тайну этих писем. И это больнее всего.

Получается, что мои чувства для нее ничего не значат.

— А что сама Лиз говорит об этом? — спросила мисс Дальтон. Ее карие глаза светились сочувствием.

— Естественно, она все отрицает.

— Скажи, тебе не приходило в голову, что, может статься, она говорит правду?