Причем отца Дима никогда так не уламывает, если тот сказал «нет» – это значит «нет», и сын прекрасно понимает, что папа не изменит своего решения.

Боюсь, чем дальше, тем все сложнее мне будет поддерживать авторитет.

Ну что тут скажешь? Знаете, мне очень нравятся такие дружеские отношения матери и сына, честное слово. Но вот то, что Дима матерью откровенно манипулирует, конечно, ни в какие ворота не лезет. Я посоветовала Алине обратиться к психологу – думаю, ей стоит разобрать ситуацию, проанализировать ее, понять, в какой момент она в панибратских отношениях с ребенком зашла так далеко. Скорее всего, вернуться и исправить ситуацию еще можно.

Я не психолог и могу дать только житейский совет. Мне кажется, напрасно Алина сразу на все просьбы говорит «нет». Это, к примеру, касается ситуации с прогулом школы. Помните пословицу: «Не можешь подавить бунт, возглавь его». Так и здесь: очевидно, Диме в школе скучновато. Ну не пойдет он туда раз в месяц – никому хуже от этого не будет, как ни крамольно это звучит. Если сразу сказать «да», то вполне можно «возглавить бунт»: предложить распорядок дня, где найдется время дополнительным урокам (той же математике, о которой шла речь) и «ленивым» часам. Мальчик не будет бесконтрольно сидеть у телевизора, а проведет время с пользой, Алина не уронит авторитет, Дима будет доволен.

Кстати напомню, что в книге «О детях, мужьях и не только» я писала о маме, которая совершенно на законных основаниях разрешала дочери прогуливать школу раз в месяц. По-моему, очень разумно.

Есть, конечно, просьбы, которые выполнить ну никак нельзя. Ни одна нормальная мать не разрешит, скажем, в лютый мороз идти без шапки (почему-то всем детям кажется, что это ну очень круто). Так же, как вменяемые родители вряд ли позволят тинейджеру поехать с друзьями на дачу с ночевкой. Да мало ли что еще разрешить нельзя ни под каким видом. Вот здесь совет – стоять намертво, как скала. Если разумные доводы («Нельзя, потому что…») не помогают, советую просто включить авторитарного родителя и твердо сказать, мол, «этого не может быть, потому что не может быть никогда». Мужайтесь, крепитесь, соберите нервы волю в кулак. Уверяю вас – если и выстоите один раз, ваше слово приобретет вес, и в будущем вам это очень пригодится. Но, опять же, мудрые матери знают: чтобы настоять на своем в чем-то важном, нужно уступить в мелочах.

Ну а если совсем не чувствуете в себе решимости быть категоричным и боитесь все же дать слабину – торгуйтесь. «На дачу не поедешь, но я разрешу тебе пойти на день рождения и куплю подарок». «Шапку придется надеть, но я готова купить тебе такую, которая тебе нравится».

Конечно, это малодушно, но если речь идет о здоровье и безопасности любимого дитятки – торг уместен, еще как!

Но если между тобой и ребенком и в помине нет дружеских отношений, то неумение договариваться может привести к ужасным, прямо-таки плачевным результатам.

Илья рос в очень обеспеченной семье. У его отца был строительный бизнес, так что Татьяна, Илюшина мать, могла «полностью посвятить себя воспитанию ребенка». И она посвящала себя этому нелегкому занятию с таким рвением, что мальчика иногда было жалко.

Во-первых, его забрали из школы, где он худо-бедно учился. Звезд с неба, правда, не хватал, но и двоечником тоже не был. Перевели мальчика на домашнее обучение, чтобы он не общался с детьми, не «учился у них плохому».

И у Илюши стал на глазах портиться характер. Учителей своих домашних он планомерно и по-садистски доводил – разговаривал с ними как с прислугой, уроки не делал, а чуть что – жаловался маме, которая была рада почувствовать свою власть и лишить очередного неугодного учителя работы.

Договариваться Татьяна с сыном не могла патологически. Из нее он тоже вил веревки, не хуже, чем из учителей. Например, с понедельника был уговор – Илюша убирает свою комнату (не важно, что ее убрала накануне домработница – мальчик же должен что-то делать сам, это очень прогрессивно, «по-западному»), за это получает гонорар. Илюша убирать комнату и не собирался, но на обещанные деньги очень рассчитывал, поэтому шел другим путем: устраивал либо жалостливую истерику, либо скандал – и деньги оказывались в его кармане. Татьяна, чтобы не признавать поражения и полного педагогического фиаско, говорила сама себе: «Но ведь мальчик в следующий раз уберет». Хотя было понятно, что не уберет – ни в следующий раз, ни через месяц, ни через год – никогда. Просто в отношениях с матерью ему даже не приходилось толком искать способы воздействия на нее – он действовал в лоб и прекрасно знал, что она сдастся, и очень быстро.

Точно так же было и с телевизором. Татьяна пробовала регламентировать время, которое Илюша проводил за просмотром всего подряд, но тщетно. Да и как можно было его убедить не смотреть «ящик», если в спальне родителей, в кухне и гостиной он был постоянным фоном.

В общем, госпожа Простакова и Митрофанушка, перенесенные в XXI век. Илюшин отец, Кирилл, был в отличие от жены человеком вполне разумным. Он прекрасно понимал, что забирать мальчика из школы нельзя, что жена его балует, позволяет собой манипулировать. Но он был очень занят, приходил домой абсолютно вымотанный, а иногда и вовсе не приходил. Их отношения с Татьяной с каждым днем становились все хуже. Она уже не была веселой, легкой в общении – постоянно злилась, кричала на прислугу, на сына, все время что-то требовала. Как часто бывает в таких случаях, Кирилл стал изменять жене. Секретарша Галочка в отличие от жены ничего не требовала, была нежна, покладиста, скромна в желаниях. Татьяна начала догадываться, что вовсе не в командировки Кирилл ездит так часто, и от этого злилась и скандалила еще больше. Илюша привык к перепадам ее настроения, замечательно научился чувствовать, когда пустить слезу, когда поиграть на чувстве вины, а когда просто поскандалить.

Кирилл понимал, что надо что-то делать, но… были у него заботы и посерьезнее.

А между тем учился Илья все хуже, учителя – кто посмелее, конечно, – жаловались на него: неусидчивый, учиться не любит, знаний нет. Татьяна отвечала вполне в духе госпожи Простаковой: мол, не за ваши жалобы вам деньги платят. Не хотите – скатертью дорога, других найдем.

Она то вывозила из дома компьютер и телевизоры (да, было и такое), то, не выдерживая истерик кровиночки, привозила обратно.

Очередную погрузку компьютера в машину застал Кирилл. Он с любопытством поинтересовался у супруги, что происходит. Она в свойственной ей агрессивной манере объяснила, что, пока он «шляется по бабам», его сын совсем от рук отбился, играет целыми днями, а если не играет, то «пялится в телик», причем смотрит все – от «Пусть говорят» и «Давай поженимся» до сериалов и «Битвы экстрасенсов».

И тут Кирилл понял, что Галчонок Галчонком, работа работой, а сына он так потеряет. И отправил мальчика учиться в Англию. В школу, практически описанную в «Дэвиде Копперфилде» Диккенса – только без телесных наказаний и издевательств. Все-таки не XIX век на дворе. Татьяна была поначалу против, но даже она поняла, что надо что-то делать. И строгая дисциплина, без поблажек, – то, что ее дитятку сейчас особенно необходимо.