Не найдя достойного ответа, Ферн сидела молча, чтобы не продолжать бесполезный разговор. Наконец он застегнул ей платье, откинулся на подушки, теперь рядом с ней, отодвинул занавеску и стал смотреть на проплывающий мимо сельский пейзаж.

Несколько минут понаблюдав за ним, Ферн последовала его примеру.

Хотя это было невероятным, но Ферн действительно заснула. Открыв глаза, она поняла, что карета остановилась. Колин уже распахнул дверцу, и Ферн неуверенно сошла за ним по железным ступенькам.

– Где мы?

Они стояли во дворе трактира и платной конюшни, единственных построек возле ухабистой проселочной дороги.

– В Ротергеме, – ответил Колин. – Если мы поедем дальше, это будет наша четвертая смена лошадей.

– Но мы не едем?

– На ночь я решил остановиться здесь. После Ротергема мы уже не сможем часто менять лошадей, и нам придется ехать медленно. Да и спешить тоже ни к чему.

– Видимо, то место, Куда мы направляемся, очень далеко. – Желудок у Ферн свело от мрачного предчувствия.

– Не знаю, я никогда там не был, – равнодушно сказал Колин. – Но место, кажется, отдаленное.

С трактирщиком, встретившим их у двери, Колин договорился, что берет две из четырех спален над общей комнатой: одну для них, а вторую для камердинера с кучером. Затем протянул ему два запечатанных; письма и в ответ на удивленный взгляд Ферн сухо улыбнулся.

– Наследнику виконта не полагается исчезать без следа. Иначе у моих братьев возникнет мысль, что следующим виконтом может стать один из них.

– О, – произнесла Ферн, не уверенная, шутит ли он, и не зная, что ему ответить.

Колин приказал трактирщику принести ужин наверх и повел ее по лестнице, положив одну руку ей на спину, а в другой сжимая ключ. Она вошла в открытую им комнату. Слуги внесли багаж и поставили в углу – сундук Колина на ее сундук, – где они заняли чуть ли не половину свободного пространства спальни.

После ухода слуг Ферн осмотрела маленькую комнату. Места для камина здесь не хватало, из обстановки лишь кровать и стул. Пока она с неясным беспокойством смотрела на старое стеганое одеяло, Колин протиснулся мимо нее, сдернул покрывала и вскоре удовлетворенно кивнул:

– Чисто.

Ферн недоверчиво смотрела на постель. Ее беспокойство насчет паразитов значительно уступало страху перед мужем и тому, что они могли делать тут ночью.

– Кажется, у вас большой опыт в таких делах.

– Естественно. – Уголок его рта насмешливо дернулся, но взгляд остался скучающим.

Она посмотрела на сундуки. Ее багаж находился внизу, а в комнате не было места, чтобы поставить сундуки рядом, и она не могла достать свои вещи. В пределах досягаемости был только ее саквояж с туалетными принадлежностями.

– Завтра я велю Дэвису передвинуть сундуки, чтобы вы смогли переодеться, – сказал Колин. – А ночью вы обойдетесь без этого.

– Я не хочу обходиться без этого, – возразила Ферн. – Я с утра не переодевалась. И мне надо освежиться.

– Второе легко исправить, – ответил Колин, игнорируя ее возражения и тон. – Вместе с обедом трактирщик принесет воду для умывания.

– Где мы будем есть? Мы тут едва помещаемся.

– Снимите кринолин.

– Что?! – воскликнула Ферн, не веря своим ушам.

– Снимите кринолин, – бесстрастно повторил он.

– К обеду я должна одеться, а не раздеться. Быть за обедом без кринолина – отвратительно и вульгарно.

Глупое, почти детское утверждение, однако неизвестность заставляла ее держаться за нечто знакомое. Она могла не знать, почему она здесь или куда едет, даже кто ее муж, зато ей хорошо известно, в чем нужно выходить к обеду, а платье без обручей совсем не тот наряд.

– Снимите его, или я сделаю это за вас, – ответил Колин, будто она и не говорила.

– Не сделаете! – ответила Ферн, совсем не уверенная в этом.

Он прищурился скорее с выражением досады, а не как мужчина, которого прогневала непокорная жена. Когда он протянул руку, Ферн отпрянула к двери в тщетной попытке воспротивиться его намерению. Колин схватил ее за потемневшее от синяков запястье, круто развернул и начал расстегивать крючки широкого бархатного пояса. Не смея возражать, хотя внутри у нее все кипело от ярости, она проклинала свое предательское тело, реагировавшее на близость его рук. Он бесцеремонно стянул лиф, одну за другой развязал ленты нижних юбок и, добравшись до кринолина, сдернул его. Хитроумное приспособление со стуком упал на пол.

– Вот и все. Теперь можете сесть. Здесь достаточно места.

Ферн протиснулась мимо него к единственному стулу, переступив через поверженные обручи. Колин отшвырнул их ногой под кровать в тот момент, когда в дверь постучали. Ферн, не успевшая завязать юбки, быстро сложила руки на коленях, а муж почти с ухмылкой взглянул на нее и открыл дверь.

– Вода для мытья и ужин, сэр.

Неряшливая девушка, стоявшая в узком коридоре, протянула Колину поднос. Забрав его и поставив на сундуки, тот уже начал закрывать дверь, но потом остановился.

– Как тебя зовут?

– Пеготи, сэр, – пробормотала служанка.

– Пеготи, – повторил он. – А это моя жена, миссис Редклифф.

Ферн пристально смотрела на него, гадая, зачем он представляет ее деревенской служанке.

– Миссис Редклифф настоящая леди, – продолжал Колин, – и она глубоко оскорблена тем, что ваше заведение не предоставляет ей возможность переодеться к обеду. Но это ничто по сравнению с тем, как она будет оскорблена вот этим.

Наклонившись, он прижал Ферн к спинке стула, обеими руками насильно приподнял ей голову и поцеловал. На миг она замерла от потрясения, потом начала молотить его по груди, пыталась лягнуть и укусить. Но поскольку она не могла сдвинуть его с места, ей осталось только вцепиться мужу в волосы и дернуть изо всех сил.

Лишь тогда он с наглой улыбкой отстранился и взглянул на служанку, которая стояла открыв рот.

– Благодарю тебя, Пеготи. – И он захлопнул перед ее носом дверь.

– Вам нравится унижать меня? – выпалила Ферн.

– Считайте это предупреждением. Как только вы открыто поставите меня в неловкое положение, я отплачу вам тем же, – спокойно ответил Колин. – И, поверьте, как женщина вы пострадаете больше.

Ферн лишь головой покачала. Она могла поклясться, что ее поведение, каким бы вызывающим оно ни было, не имело никакого отношения к его неприличной демонстрации. Колин взял с подноса тарелку, положил на нее серебряные приборы и сунул ей. Это был холодный язык. Ферн терпеть не могла холодный язык, но слишком напряженный день заставил ее проголодаться, так что она старалась игнорировать вкус мяса, пока жевала и глотала.