Ферн вдруг засмеялась и подошла к одной из ярко-красных панелей, опоясывающих салон.

– Как фарфор в доме, который мы снимаем. – Она кивнула на поникшие восточные деревья, изображенные золотом. – И как наши комнаты со всем этим зеленым, красным и золотым. Я думаю, наш хозяин поклонник умершего короля Георга!

– По крайней мере он хотя бы не предпочел желтый. – Колин указал на яркий медальон, висевший над их головами.

Ферн посмотрела вверх.

– Скорее всего он просто не нашел его.

Она вела его по остальным помещениям – спальням, красной гостиной, чайным комнатам, даже большой кухне.

Он следовал за ней, потому что не имел особого желания не делать этого, хотя чувствовал неловкость. Он был не против следовать курсом, проложенным кем-то еще, наоборот, считал это простейшим способом жить от него требовалось лишь притворяться, что он делает все чего ждут от наследника виконта. Большего он и не хотел. Но следование за женой – абсолютно не подходящий для него курс. Это жена обязана идти за ним, подчиняться его жизни, делая то, что делает он, и улыбаясь людям, которым улыбается он. Жена не должна ходить здесь с такими блестящими глазами и таким пронзительным смехом.

Несмотря на притворную веселость, Ферн выглядела; более чуткой, чем он предполагал. Она воспринимала изучение Павильона как своего рода миссию, независимо от того, насколько банальна ее задача, словно могла найти глубокий смысл даже в пальмовом листе колонн огромной кухни. Раньше, во время танцев или бесед за чаем, Ферн совсем не выглядела носительницей какой-либо миссии.

Когда уже нечего было изучать, она, казалось, чуть сникла, румянец сошел с ее лица, целеустремленность пропала, только завитки волос напоминали об энергии, которая так недавно ею владела. Ферн посмотрела на него.

– Что именно вы ищете? – спросил Колин, поддавшись нехарактерному для него любопытству.

– Не знаю. – Она вспыхнула и тряхнула головой. – Наверное, все, что здесь можно найти, хотя ничто из этого для вас не ново.

– Да, в Брайтоне я побывал везде, – с прежним безразличием ответил Колин. – Но вы можете считать эту поездку свадебным подарком и, естественно, получать от нее удовольствие.

– Благодарю вас, Колин.

Она произнесла это легко, но что-то в ее косом взгляде обеспокоило его. Не враждебность, нет, может, лишь намек на обиду.

– В чем дело, mon ange? – машинально спросил он, зная по опыту, что лучше побыстрее смягчить женское недовольство, чем дать ему разрастись.

Колин предложил ей руку, она приняла ее, но шла с отсутствующим выражением лица, позволяя вести себя к выходу сквозь любопытные толпы.

– Ни в чем, – сказала она совершенно неубедительным тоном. Его скептический взгляд не произвел впечатления, поскольку ее внимание было приковано к золотым узорам ковра перед ними. – Я просто думаю, следует ли мне теперь принимать каждый потраченный мною фартинг за ваш подарок.

Он скривил губы, демонстрируя снисходительное утешение.

– Надеюсь, ваши расходы не будут слишком экстравагантными, но, полагаю, вы можете считать все моим подарком, если хотите.

Судя по выражению ее лица, это было совсем не то что ей хотелось бы услышать. Колин мысленно вздохнул. Он не получал удовольствия от игр, которые та нравились более темпераментным представительница ее пола, и надеялся, что это не свойственно его жене.

Колин попытался немного изменить тему:

– Ваши родители назначили вам после замужества определенную сумму, кроме приданого.

– Да. Трех сотен в год более чем достаточно, чтобы обеспечить меня перчатками и кружевом.

Он согласно кивнул, довольный, что так ловко успокоил жену.

– Надеюсь.

Они вышли на яркий дневной свет и направились по газону к воротам. Здесь Колин остановился, достал из кармана часы. Еще только десять утра. Что делать с женой весь день? Он устал от этого медового месяца и готов уже вернуться к своему заведенному порядку, где у каждого будет собственное поле деятельности, а встречаться можно только по вечерам. У него почему-то возникло ощущение, что дела не решатся так легко. Сначала Рексмер, теперь Ферн. Кажется, приятно предсказуемая до сих пор жизнь принимает неприятный оборот.

– Давайте прогуляемся к Олд-Стейн, – предложил он, кивнув на широкий треугольник газона, разделенный тропой. – Может, он сейчас и не так моден, как раньше, но исторически привлекателен.

– Интересно, – ответила Ферн, хотя он заметил, что на этот раз ее взгляд был прикован к морю.

Тем не менее она без возражений последовала за ним к фонтану, который главенствовал на Олд-Стейн. Тугие струи воды разбрасывали в воздухе сверкающие брызги, ветер, подхватив блестящие капельки, осыпал ими Ферн.

– Я испорчу платье! – воскликнула она, поспешив отойти на безопасное расстояние.

Пока она снимала перчатку и тянула руку к струе воды, Колин оглядывал кучки туристов, стоявших вдоль тропинок. Это были главным образом незнакомцы в отвратительных костюмах и дешевых платьях – железная дорога сделала Брайтон поразительно демократичным. Несмотря на удобства поезда, Колин чувствовал отсутствие изысканного общества, которое преобладало здесь в пору его детства.

Он узнал несколько человек, однако не сделал попытки окликнуть их. Не потому, что испытывал отвращение к светскому обществу, просто, на его взгляд, новобрачные должны вести уединенную жизнь. По этой причине он и выбрал Клифтон-Террас для их временного убежища. Хотя в фешенебельном Кемп-Тауне предлагалось много домов для съема, но весьма респектабельный Клифтон-Террас был несколько удален от вихря развлечений, и тут они могут избежать пристального внимания света.

– Давайте сойдем к воде. – Он предложил Ферн руку. – Скоро здесь будет невыносимая толкотня.

– Прекрасная мысль, – сказала она и снова натянула перчатку.

Спускаясь по дороге, идущей вдоль набережной, они увидели пляж, и Ферн издала удивленный возглас:

– Там столько народу!

Колин осмотрелся. Вчера берег походил на широкую, покрытую гравием дорогу с пятнами гуляющих, а сегодня лишь клочки серого проглядывали среди кишащей толпы. Тысячи детей, бегающих между гуляющими у края воды, не обращая внимания на крики матерей и нянек. Две тысячи юбок-колоколов, раскачиваемых бризом, а рядом с ними джентльменский эскорт, прямой и невозмутимый, как морская гладь в безветренную погоду. Десятки взятых на прокат лодок, иногда подбрасываемых большой волной, которая заставляла пассажиров кричать от ужаса или восторга, пока гребцы умело и стоичеи вели их к берегу.

– Я думала... – Ферн покачала головой и улыбнулась. – Не важно. Это было глупо с моей стороны.

– Вы думали, что прошлый вечер был обычным? – спросил Колин, но вместо ее ответа раздался знакомый голос:

– Ба! Кого я вижу! Редклифф.