Шрифт:
Интервал:
Закладка:
— Мэри, на, — сказал я. — Сперва дамам.
Она взяла у меня мешок и присосалась к крантику. Вода потекла у нее по блузке. Наконец она опустила мешок и сказала:
— Спасибо за заботу.
Я напился и передал мешок Артуру, все еще стоявшему снаружи. К моему удивлению, он нацедил холодную воду в ладонь. Выпил из этой мелкой чаши, снова нацедил и снова выпил. Не было ли об этом чего-то в Библии? В Исходе? Я не мог вспомнить точно. Кажется, Господь убил измученных жаждой израильтян, которые бросились в воду, и пощадил тех, кто вежливо черпал горстями.
— Мистер Бартон, хотите еще?
Брат, слегка побледнев, как мне показалось, помотал головой.
Артур с сосредоточенным видом привязал мешок к бамперу, чтобы его обдувало ветром и вода охлаждалась за счет испарения. Потом занял свое место и завел мотор.
— Моя очередь править! Ты обещал! Ты сказал: в пустыне!
Артур смотрел прямо вперед, не мигая, словно загипнотизированный белым пунктиром посреди дороги.
Барти протестовал. Он стукнул кулаком по кожаному сиденью. Потом от отчаяния заплакал, — по крайней мере, так мне показалось. Плечи у него вздрагивали. Он закрыл рот ладонями. Но когда он обернулся, по блеску в его большом глазу и в маленьком я понял, что он смеется. Наконец он убрал руки ото рта и, глядя мне в глаза, беззвучно прошептал: негритянские губы.
Все время на скорости 90 километров в час мы доехали до Нидлса и на Фронт-стрит остановились перед кафе «Грандер». Артур и Мэри вошли с нами. Мы заняли отсек и пообедали мясным рулетом. Люди не глазели на нас: только взглянули раз и другой, словно желая убедиться, что действительно видят пару негров.
Когда вернулись к машине, солнце уже стояло низко. Нам предстоял еще час пути по Колорадо и в Аризону, где были забронированы номера в мотеле «Четыре кактуса». Перед городом Кингстоном Барти закричал:
— Я вижу их! Барти первый увидел!
Теперь увидели и мы: большие зеленые растения, сгрудившиеся, как прихожане, и воздевшие руки к небу, возможно, молясь о дожде.
Артур и Мэри заняли одну комнату, Барти и я другую, с парой кроватей. Я повалился на матрац в чем был. Несколько минут я глядел на тонкие белые занавески, подсвеченные красным закатным солнцем, которое вскоре заменил красный свет неоновой вывески. Я слышал ее стрекотание. Я слышал пощелкивание остывавшего «бьюика». А потом глаза закрылись, и уши как будто тоже. Не знаю, когда Барти перебрался со своей кровати на мою. Наверное, среди ночи. Но на заре, когда Мэри постучалась к нам в дверь, он лежал рядом, с открытым ртом, обняв меня одной рукой.
Мы ехали дальше на восток, час за часом, покуда восходящее солнце не перестало светить нам прямо в глаза. Мы с Барти махали индейцам, которые сидели под зонтами и продавали одеяла, перфокарты, украшения. Один раз из деревянного вигвама вышел индеец и швырнул жестянку; она отскочила от земли, разливая жидкость, и ударилась о бок машины. Артур проехал еще километр и остановился, чтобы осмотреть крыло; вмятины не было. Но бедный «бьюик» с фальшивыми отдушинами на крыльях, похожими на жабры, показался мне рыбой, издыхающей под беспощадным солнцем.
Мы ехали дальше. Под свист ветра, под гудение шин, в зное, усиливавшемся с каждой минутой, я то и дело засыпал. В середине утра сквозь дремоту я почувствовал легкий толчок, и машина вильнула.
— Что это, Артур?
Я подумал, что еще один индеец бросил в нас пивной банкой, но, оглянувшись, увидел что-то вроде веревки поперек асфальта.
— Ты задавил ее! Нарочно задавил! — По щекам Барти текли слезы.
Артур не отрывал глаз от дороги.
— Не из-за чего вам сердиться. Это обыкновенная змея.
— У змей есть чувства! — выл Барти. — А у тебя нет! Тебе не жалко, не хочу больше ехать. Мне противно. Поворачивай! Вези меня домой. Это приказ.
— Утихомирься, мистер Бартон, — сказала Мэри. — Нечего тебе скандалить.
— Есть чего! Я знаю про змей. Они хладнокровные, а Артур еще холодней. Они честные. Они предупреждают. Гремушками! А он даже не посигналил. Они меняют кожу. Она слезает и вырастает новая. Ха! Ха! Ха! Ты! Артур! Тоже, небось, хочешь сменить кожу!
— Заткнись, Барти! Я скажу Норману, что ты говоришь.
Брат стал угрожающе биться о спинку сиденья.
— Вези меня домой! Барти приказывает! Вези меня домой, раб!
Потом он засунул в рот большой палец, перекрыв хотя бы поток ужасных слов. Мы ехали молча. Немного погодя Артур сказал:
— Ладно, мистер Бартон, ставь свою ногу сюда. Видишь? На газ. Но не сильно. Потихоньку.
Машина замедлила ход: с улыбкой, которую я увидел из-за спины, Бартон подсел к шоферу и вытянул свою ногу-палочку. Мы рванулись вперед, но вскоре вернулись к обычной скорости.
— У тебя хорошо получается, — сказала Мэри.
— Ага. Смотрите, смотрите, смотрите: Барти шофер!
— Теперь возьмись здесь. Тихо, легонько. Не надо говорить про это мистеру Норману и остального не надо говорить.
Кажется, и Мэри, и я охнули: Бартон, гимнастически изогнувшись, взялся правой рукой за руль. Мы мчались прямо как стрела. И все, включая Барти, делали вид, что не замечаем руки Артура внизу баранки. Барти издавал горлом сложный звук, что-то среднее между мурлыканьем и рычаньем мотора.
Перед указателем «Холбрук» Артур взял управление на себя, и в городе мы повернули на север, к Разноцветной пустыне.
— Десять минут у вас, чтобы видами любоваться, — сказал шофер, когда мы с Барти побежали к экскурсионному центру. Там с высоты можно было видеть, как разные минералы окрасили слои песка. Прогнала нас обратно к машине Мэри, купив перед этим каждому по стеклянному ящичку с содержимым, уложенным цветными ярусами. На этот раз Барти забрался на заднее сиденье. Он сидел вплотную к Мэри, вертел ящичек в руках, смотрел на просвет и даже лизал его, словно это было spumoni[33], которое мы всегда брали на десерт в «Швейцарском шале».
По шоссе 66 мы въехали в Нью-Мексико и миновали Альбукерке, потом, к концу дня, повернули на юг, более или менее вдоль реки Пекос. У нас были заказаны номера в мотеле «Мескалеро», уже недалеко от пещер, куда мы должны были отправиться прямо утром. Росуэлл мы проехали в сумерках, а до Ловинга добрались уже в полной темноте. «Мескалеро» включал в себя одно большое здание, обложенное красной плиткой, и несколько домиков, расположенных широким полукругом. Там был маленький освещенный бассейн, лужайка с лункой для гольфа и углубленная площадка для метания подков с двумя железными колышками по концам. Артур остановил машину перед конторой, и мы вошли туда следом за ним. Высокий худой мужчина с костылями сообщил нам, что для Якоби номера не забронированы.