– Я не передумал. Просто мне нужны ответы. Я хочу, чтобы вы мне объяснили… Куда мы, к чертовой матери, направляемся?!

Гирбилин прошелся по комнате, сел в компьютерное кресло. Покрутился в нем.

– Ладно, – сказал он. – Мурин, и его подручные, и вся его организация «Стражи Поднебесья»… Их влияние распространяется не только на этот мир. На Терру, как они… как мы все ее зовем. Есть и другие, Северин. Великое множество миров. Есть миры, где луна красна, трава подобна тусклому серебру, а горы переливаются перламутром. Есть миры, еще не затянутые панцирем асфальта и бетона, девственные и голые. А есть такие, где бетон и асфальт растрескались, и сквозь него прорастает новая жизнь – уродливой колючкой, перекрученными побегами. Есть миры, где магия разлита повсеместно, и есть миры, магией выжженные дотла. В иных из миров кровь ядовита, как кислота, а есть такие, где кровь – драгоценный деликатес. Есть миры, где солнце красно, как зрачок упыря, отливающие тусклым серебром, побеги растений норовят ухватить тебя за глотку и задушить, а перламутровые лезвия гор вспарывают низкое небо. Есть миры, неотличимые от Земли, или Терры, как называем ее мы. Неотличимые, за исключением деталей. Та реальность, в которой обретается Хмарьевск и куда Мурин и его подручные утащили Жанну, – это альтернативная версия вашей. Не Терра, но Альтерра. Это ваш мир, ваша Земля, какой она могла бы быть, если… Если добавить единственную деталь.

– Какую же?

– Всего лишь щепотку магии.

– Эльфы-дамагеры пятьдесят третьего уровня, м-м-м?

– Я мог бы рассказывать об этом часами. Но не лучше ли тебе все увидеть самому?

– Откуда он вообще взялся, этот ваш… как его там? Весь этот параллельный мир… Это же не укладывается в голове просто! Как вы, вообще…

– Дело привычки, – пожал плечами Гирбилин. – Есть миры, где вода тверда, а листья на деревьях искрятся, как алмазная крошка… Есть такие, где нет ничего, кроме разрушения и смерти. Миры-заповедники. И миры-помойки. Всю эту совокупность миров мы называем Упорядоченным… Среди них есть Закрытые миры. Миры, которые лишены магии.

– И кто же их закрыл?

– Почему бутерброд падает маслом вниз, а делить на ноль нельзя?

– Ясно.

– Я принадлежу к тем, кто пытался дать ответ на этот вопрос. С давних пор пытался. Еще очень давно. Невозможно давно. Как, по-твоему, сколько мне лет?

– Ну, за тридцатник где-то, а что?

Гирбилин улыбнулся своей неприятной улыбкой.

– За сорок? – предположил Северин.

– Больше, – печально вздохнул Гирбилин. – Гораздо больше. Мы – те, для кого на первом месте стоит Равновесие. Мы адепты Недеяния. Древний орден, у истоков которого стоят Истинные Маги. Двое. Владыка Тьмы, Черный Дракон. И Познавший Тьму, Коричневокрылый Сокол. Те, кого само Упорядоченное выбрало себе в хранители и защитники. Те, кого ныне именуют Новые Боги. Те, кто обороняет мир от адептов Хаоса. Тебе приходилось слышать про Атлантиду?

– Ну-у… Она вроде как утонула.

– Это было только начало. Первые пробы пера. Они всегда были безумны – те, кто посвятил свою жизнь служению Хаосу. Мурин-Альбинский, по меркам вашего мира, – глубокий старик. Пусть тебя не обманывает его моложавая внешность. Но по меркам Упорядоченного, он сущий младенец. И он лишь неумелый подражатель. Имитатор. Как туземцы, строящие из тростника и грязи скульптуры в форме виденных когда-то бомбардировщиков Белых Людей, адепты карго-культа, которые, повторяя форму, надеются вдохнуть в нее прежнее содержание. Надеясь, что, если приложить достаточно усилий, их слепленные из дерьма и палок самолеты вознесутся ввысь. То же самое Мурин-Альбинский проделывает с теми крупицами забытой и запрещенной магии Хаоса, до которых удается дотянуться его жадным лапам. Его кумиры, истинные маги-хаоситы, были повергнуты давным-давно. Новые Боги Упорядоченного, Владыка Тьмы и Познавший Тьму, смогли остановить их. Мурин-Альбинский надеется, что, продолжая дело тех, кого удалось повергнуть Новым Богам, обеспечит себе бессмертие и абсолютную власть. Безумец… Те, древние хаоситы, как и мы, адепты Равновесия, тоже пытались выяснить механизм «закрытия» и «открытия» миров. Но они пошли дальше… Они никогда не стеснялись в средствах. В результате их действий примерно две тысячи лет назад по вашей хронологии произошла катастрофа, последствия которой волнами прокатились по всему Упорядоченному. Появилась Другая Земля. Та, где магические силы живы, где они питают бытие мира. Там и расположен Хмарьевск. Туда мы и направляемся.

– Стойте-стойте… Вы налегаете на то, что наш мир вроде как закрыт. Тогда каким образом Мурину удалось через него прорваться туда, в этот Хмуревск?

– Хмарьевск, – поправил Гирбилин. – Есть определенная категория людей. Там, откуда я родом, такое называют Даром. Или Судьбой. В вашем мире, скорее всего, назвали бы причудой генетики или уникальной мутацией. Врожденная возможность обходить вековечный запрет. Тот, кто обладает этим талантом, может перемещаться между мирами.

– У Мурина, конечно, есть такой талант?

– Такой талант есть не только у Мурина, – Гирбилин подцепил из лежащей на столе пачки очередную соломку и указал ее кончиком на Севу. – Он есть и у тебя.

– Всему причиной эти мои сны, да?

– Твои сны – это, если можно так выразиться, лишь побочный эффект. Это напоминание. Ты никогда не принадлежал этому миру. Судьба твоя связана не с ним, но с судьбой Упорядоченного в целом. Это в твоей крови. Много-много поколений назад, должно быть, устав от скитаний между мирами, твой далекий предок решил осесть здесь, на Терре. Поколения сменялись, и завещанный им Дар никак не проявлял себя. Пока не родился ты. Твои сны всегда были с тобой, с самого младенчества, верно? В тебе всегда была эта связь – с тем магическим двойником Терры, куда нам предстоит отправиться.

Северин кивнул.

– Меня не покидает ощущение, что я сплю, – сказал он. – Что все это какой-то дурной сон, бред. Наверное, я валяюсь с температурой в собственной кровати. Завтра я проснусь и пойму, что ничего этого не было. Ни корпоратива, ни Жанны, ни вас… Но если это и впрямь сон… то чем я рискую? А если нет – что мне остается? Я готов… Поехали к этой вашей Точке Перехода.

Они сошли с электрички на затерянной посреди леса платформе. Спустились по хлипкой ржавой лесенке, побрели по заметенной снегом дороге к дачному поселку.

Северин постарался одеться наиболее соответствующим для предстоящего им предприятия образом. Но уже на двадцатой минуте прогулки загреб за голенище левого «мартинса» изрядную порцию свежего снега, почувствовал, что смертельно устал, замерз и хочет вернуться назад, в Москву, домой, в тепло…

Они брели и брели, мимо потянулись выступающие из сугробов штакетники, уснувшие до самой весны дачные «ивановские» домики. Через заборы свисали, пригибаясь от тяжелого снежного груза, голые ветви яблонь и слив. Все участки были похожи друг на друга, как близнецы. Непонятно было, как Гирбилин тут ориентируется.