– Нравится? – заговорщицки подмигнул Васьков. – Вольнонаемная. Специально для тебя взял. Я ведь, Толя, все твои вкусы еще с Суворовского изучил.

– Спасибо, – Анатолий Никодимович с тоской подумал, что сегодняшний вечер опять будет посвящен пьянству и блуду, только уже на новом месте.

– Не за что. Знаешь, я только недавно одну штуку осознал. Насчет службы, – разоткровенничался Васьков. – Генерал – это не звание…

Потягивая горячий чай, Рубинов наконец ощутил облегчение. Странное письмо с невнятными угрозами, которое так беспокоило его еще сегодня утром, теперь казалось ему чьей-то детской шалостью, глупым розыгрышем. Да и чего, собственно, переживать?

– А что же такое генерал? – лениво осведомился Анатолий Никодимович.

– Генерал – это счастье, – серьезно сообщил собеседник. – А счастье, как ты сам, наверное, понимаешь, просто так человеку не дается. Мы, Вова, с тобой судьбой отмечены. То есть нам можно все, и нам ничего за это не будет.

– Вот нам самое время и подумать, как один гарнизон в Первомайском сможет двух генералов прокормить, – улыбнулся начальник департамента тылового обеспечения. – Послушай, а в этом Первомайском, как я понимаю, и контрактники есть?

– В инженерном батальоне – почти все на контракте, – c готовностью подтвердил Владимир Павлович. – Тут ведь рядом довольно большой районный центр, а работы для мужиков почти никакой. Четыре предприятия, из которых три еще с девяностых закрыты. Вот молодые после срочной и остаются в армии: их кормят, поят, регулярно зарплату выдают… Профессию на халяву получить можно: водила, экскаваторщик, бульдозерист. Да и бабам мужики в форме всегда нравились.

– А ты в курсе, что контрактникам по новому закону положено комфортное общежитие с определенными стандартами жизни? – аж залоснился от счастья Анатолий Никодимович и, столкнувшись взглядом со старым другом, безошибочно определил, что тот понял правильно.

Напоминание о контрактниках явно оживило старых друзей. Они спокойно, со вкусом профессионалов поговорили об инфраструктуре военного городка, о современных стандартах жизни, нелишних и для контрактников Западного военного округа РФ, о детском садике, который наверняка нужен офицерским детишкам, о новой школе с компьютерами, о хорошей амбулатории.

Рубинов плавно развивал тему:

– И это только начало. Ты ведь с Федеральной программой об обеспечении военнослужащих жильем наверняка ознакомился подробнее после того, как мы с тобой переговорили? Первомайский – это только один гарнизон, первый. Ты ведь представляешь, какое бабло под это отпущено? То-то!

Вертолетный двигатель урчал с умиротворяющим однообразием. Винты уверенно рубили вечерний воздух. Анатолий Никодимович, перебрасываясь с Васьковым короткими фразами, посматривал в иллюминатор. Бесконечный лес под фюзеляжем закончился. Теперь внизу простирались унылые ржаво-зеленое болота, едва поросшие скудной растительностью. До взлетно-посадочной площадки в Первомайском оставалось не более пятнадцати минут.

И тут в фюзеляж словно ударило из огромной пращи. Удар был настолько силен, что вертолет буквально подбросило в воздухе. Двигатель тут же зашелся в кашле, заработал с перебоями. Ротор оглушительно загрохотал в своем кожухе, и огромная темно-зеленая стрекоза отчетливо клюнула носом.

Анатолий Никодимович явственно ощутил вонь раскаленного металла. Он судорожно вцепился в подлокотники и вопросительно взглянул на Васькова.

Тот, с расширенными от ужаса глазами, придушенно прошептал:

– Это ракета, точно… «Игла», не иначе.

Винтокрылая машина стремительно теряла высоту. Вертолет несколько раз качнуло, и он угрожающе наклонился, грозя в любой момент завалиться набок.

Лица обоих генералов синхронно затекли гипсовой бледностью. Кто-кто, а они прекрасно понимали: аварийный вертолет с вращающимися винтами – это летающая мясорубка в свободном падении. Ведь двигатель вертолета расположен вверху, прямо под несущим винтом, и в случае катастрофы винтокрылая машина норовит перевернуться брюхом вверх еще в воздухе. Прыгать с парашютом нереально – любого десантирующегося винты мгновенно порубят на куски. В топливных баках полно горючего, которое наверняка полыхнет при падении. А это значит, что и экипажу, и пассажирам рассчитывать совершенно не на что…

Неожиданно двигатель истошно взвыл, но тут же смолк; видимо, пилоты вырубили движок и загнали лопасти во флюгирование. В нереальной тишине послышался свист вспарываемого воздуха.

Резкий удар о землю, омерзительный скрежет ломаемых лопастей, пронзительный звон разбиваемого стеклоколпака…

Прошла минута, две, три…

Анатолий Никодимович испуганно открыл глаза и с удивлением обнаружил, что он еще жив. Оказывается, вертолет упал в торфяное болото, и это обстоятельство не позволило взорваться топливным бакам. Да и результаты самого падения были не столь катастрофичными, как если бы вертолет упал на твердый грунт.

Теперь винтокрылая машина лежала в торфянике на правом боку и медленно, но ощущаемо проваливалась в бездонную топь. Сквозь разбитые иллюминаторы вовнутрь натекала черно-зеленая жижа. Где-то совсем рядом слышались стоны. Из кабины доносилась чудовищная матерщина – видимо, кого-то из пилотов зажало в кресле.

Рубинов, вытирая с разбитого лица кровь, с трудом поднялся из кресла и тут же заметил Васькова – тот медленно полз по направлению к выходу.

– Толя… – умоляюще прошептал Анатолий Никодимович. – Толя… не бросай меня, я ранен, утону на хрен, я же плавать не умею… Толя, пожалу-у-уйста!..

* * *

Последствия катастрофы оказались не такими масштабными, как можно было ожидать: трое легкораненых, в том числе и генерал Васьков.

К счастью, вертолет упал неподалеку от небольшого островка на болоте, и это позволило потерпевшим катастрофу выбраться из салона и быстро связаться с Первомайским. Уцелевших оперативно забрали в гарнизон на амфибии.

Как и положено, комиссия по расследованию случившегося была сформирована уже на следующий день. Ни сам вертолет, ни так называемые «черные ящики» поднять не удалось: обломки винтокрылой машины ушли в болото буквально за считаные часы. А уж извлечь их из топи не было никакой возможности: ведь никто, даже самые продвинутые почвоведы до сих пор не могут определить глубину северных болот.

Таким образом, ситуацию могли прояснить только допросы свидетелей.

О том, что вертолет «Ми-18» наверняка подвергся ракетной атаке с земли, говорили многие. Да и сам характер катастрофы свидетельствовал именно об этом. Это подтвердил и генерал-майор Васьков – мол, я ведь на Северном Кавказе воевал, что такое ПЗРК «Игла», знаю не понаслышке. Диссонансом этому утверждению прозвучали слова генерал-лейтенанта Рубинова: мол, никакая это не «Игла», я тоже в горячих точках бывал, тоже многое в жизни видел, скорее всего, обычная усталость металла вертолетного двигателя или некачественное горючее. А вот слова Владимира Павловича всерьез воспринимать не стоит: человек пережил стресс, наверняка получил контузию, вот теперь ему разные «Иглы» со «Стингерами» и чудятся…