Переход к неолиту можно рассматривать как экономическую и научную революцию, превратившую людей из чистых потребителей в активных партнеров природы. Поводом для этого послужили резкие изменения климата, завершившие эпоху плейстоцена. Таяние северных ледниковых щитов не только обратило прилегавшие к ледникам степи и тундры Европы в зону умеренных лесов, но также способствовало трансформированию лесостепей и степей, расположенных к югу от Средиземного моря и на Ближнем Востоке, в пустыни, прерывавшиеся оазисами.

Преобразования затронули не только магдаленцев как наиболее прогрессивное первобытное сообщество древнего каменного века, которое весьма успешно приспособилось к особенностям окружающей среды периода плейстоцена, но и множество более мелких групп людей, живших южнее и создавших менее специализированные и не столь яркие культуры.

Первым проявлением данного процесса стал переход от собирательства к выращиванию необходимых растений. Очевидно, пока мужчины охотились, женщины выявили среди съедобных семян диких растений наиболее урожайные, сходные с пшеницей и ячменем. Решительным шагом стала преднамеренная посадка подобных семян в подходящую почву и культивирование посадок путем орошения и других мероприятий. Действовавшие подобным образом члены общества начали активно производить еду, пополняя собственные запасы. Вероятно, эти меры изменяли общее количество добываемого сообществом продовольствия, поддерживая рост населения.

Произошедшее стало первым шагом в эволюции неолита, позволяя отличить его от предшествующих эпох. По археологическим данным, этот процесс лучше всего проиллюстрирован в пещерах, расположенных в горе Кармель в Палестине. В них обитали натуфианцы, так называли жителей здешних пещер. Используемые ими кремневые орудия весьма схожи с теми, что бытовали среди мезолитического населения Европы.

Они также использовали некоторые особенные кремневые орудия — мелкие кремни, вставленные в кость ребра. Получалось нечто наподобие серпов, применявшихся для срезания травяных стеблей или соломы. Это доказывает особая и весьма тщательная заточка кремней, но, к сожалению, по археологическим находкам невозможно установить, какой вид травы срезался, являлась ли она культурной или дикой.

Большинство известных этнографам первобытных сообществ продвинулись не далее, чем до разведения некоторых зерновых культур и других растений. Кроме того, неолитические сообщества Ближнего Востока, а также Средиземноморья (района, расположенного южнее альпийских гор, чью культуру мы унаследовали) также одомашнили некоторых животных, служивших людям источником пищи.

Практически в тех же районах Азии, где произрастали дикие предки пшеницы и ячменя, обитали также дикие козлы, бараны, крупный рогатый скот и свиньи. Теперь охотники, чьи женщины разводили растения, предложили животным, на которых они охотились (очевидно, захваченным телятам, ягнятам, козлятам, поросятам), корм, возможно в виде остатков жнивья и соломы. Поэтому животные постепенно переселились в оазисы, люди начали изучать их привычки и перестали их убивать, пытались приручить и сделать зависимыми от регулярно предлагаемого корма.

Однако по данному поводу существуют две точки зрения. Одна школа этнографов придерживается мнения, что разведение скота прямо связано с охотой, без вмешательства процесса культивации. Получается, что разнородное животноводство обязано своим возникновением завоеванию пастбищ, вызвавшему появление смешанных или разнородных сообществ.

Однако по археологическим данным, древнейшие неолитические сообщества состояли из обрабатывавших землю скотоводов, уже одомашнивших некоторых животных из перечисленных выше. Постоянный поиск источников воды и пастбищ, защита от хищных зверей позволили приумножаться стадам.

Возможно, со временем люди обнаружили, что животные представляли собой не только источник пищи и шкур, но также живые запасы продуктов и ходячие гардеробные. Коров, коз и овец разводили, чтобы получить пищу в виде молока, при этом их теперь не убивали. Некоторые разновидности овец начали разводить с целью получения шерсти. Скорее всего, дающие шерсть овцы стали результатом отбора — у большинства диких овец мех жесткий и короткий.

Показанное нами вторжение в дикую природу вовсе не остановило поисков новых источников пищи. Большинство из известных сообществ эпохи неолита и варварских объединений недавних времен также создали новые вещества, усовершенствовав исходные продукты природы.

Вероятно, вначале хозяйки заметили, что попавшие в огонь глиняные черепки становятся твердыми и не размокают в воде. Спустя какое-то время появились керамические изделия, отличавшиеся достаточной прочностью и не разрушавшиеся от воды. Не менее важным шагом было изобретение прядения. Движением пальцев пряха скручивала в нить природные волокна. Вначале это была шерсть, затем хлопок и шелк. А от прядения было совсем близко до ткачества. Из полученных нитей женщины племени ткали материи, используя примитивный ткацкий станок.

Вначале из глины лепили сосуды, копировавшие форму деревянных, каменных или сделанных из высушенной тыквы, тех доступных конструкций, которые предоставляли некоторую свободу для творческой фантазии. Применение гончарного круга позволило улучшить внешний вид изделий и их потребительские свойства. Улучшилась и конструкция жилищ. Неолитические сообщества обычно жили в построенных из глины, камыша, бревен, камней или ивняка жилищах, обмазываемых глиной.

Чтобы помочь во всех перечисленных видах деятельности, в неолитических сообществах появилось множество разнообразных инструментов. Среди них отметим острый топор, изготовленный из прекрасно отшлифованного и отточенного полировкой куска камня. Археологи воспринимают полированный каменный топор как отличительную особенность неолита. Он был совершенно неизвестен в палеолите, хотя использовался не только в период неолита.

Начавшееся изобретательство (о нем мы писали в книге «Человек создает себя») привело к тому, что неолитическое снаряжение оказалось богаче, чем у людей периода палеолита или мезолита, ибо археологи выявили у людей неолита достаточно устойчивый комплекс научных открытий и изобретений.

Конечно, в разных районах одни и те же вещи использовались по-разному, различалась и технология их производства. Поэтому археологи предпочитают говорить не о единой культуре неолита, а о совокупности явно отличающихся культур. Их следует определять по отличным общим базовым традициям, приспособленным, возможно, к меняющимся местным особенностям и потребностям. Именно в этом и заключается содержательная сторона различий. Если согласиться со сказанным, то получится, что «неолитическая революция» началась очень давно.

С другой стороны, никаких ее следов не обнаруживается в геологических отложениях, относящихся к плейстоцену. Археологические артефакты, соответствующие данной эпохе, лучше всего представлены в голоценовых отложениях Западного Средиземноморья. Так, первые свидетельства изобретения письма обнаруживаются в горизонтах, относящихся примерно к 3000 году до н. э.