За спинами собравшихся, у дальней стены кабинета, трое рабочих в синих комбинезонах вели монтаж систем связи и компьютерной аппаратуры, необходимой для работы штаба ТОРС[4], который только начал формироваться.

На Вадковский переулок, дом восемнадцать, съезжались все, кто был перечислен в списке руководителей служб согласно «протоколу выявления предполагаемого очага особо опасной инфекции». Ждали заместителей министров здравоохранения Москвы, области и России. Из переулка эвакуаторы растаскивали припаркованные машины преподавателей и студентов СТАНКИНА, а на Новослободской улице как из-под земли возникли посты ДПС.

Кондиционер работал на пределе. Несмотря на стекающий поток ледяного воздуха, многие из участников экстренного совещания потели. Все они люди опытные и готовились к худшему, а нервы все же брали свое. Жизнь уже научила, что чем позже начнешь действовать, тем сложнее и дороже обходится борьба с болезнью и тем больше пострадавших.

Марина Геннадьевна Свиридова – дежурный эпидемиолог РПН, получила сообщение о подозрении на ТОРС чуть больше часа назад и сразу доложила руководителю РПН, а тот вызвонил всех членов постоянно действующей комиссии по Особо опасным инфекциям. На сбор понадобился час. Но он не прошел даром. Свиридова получала текущую информацию и организовывала требующиеся эпидемиологические мероприятия. О чем теперь и докладывала:

– Ширяев Фарид Алиевич, пятьдесят пятого года рождения, проживающий в Москве с семьдесят седьмого года, гражданин России, москвич, вдовец, живет один. Отдельная однокомнатная квартира по адресу: улица Ангарская, одиннадцать. Работает таксистом в фирме «Желтый дилижанс». Обратился в службу «Скорой помощи» в двенадцать часов тринадцать минут. Пожаловался на высокую температуру, кашель, головную боль и боль в груди. В двенадцать тридцать по адресу проживания прибыла бригада 213 «Скорой помощи» десятой подстанции в составе фельдшеров Ипатова и Ганичкиной. Старший в бригаде Ипатов. При осмотре, – доктор приподняла копию карты вызова, чтобы лучше рассмотреть написанное, – жалобы на озноб, боль в груди, кашель, слабость, головокружение. Заболел остро, около десяти часов утра. Началось, по его словам, с потрясающего озноба. Принял фервекс, незначительное улучшение, состояние ухудшилось к 12.00. В анамнезе, – Марина Геннадьевна сделала паузу, вчитываясь в почерк фельдшера Ипатова, – так, вот, гипертоническая болезнь два-два, риск три, вот – эпидемиологический анамнез не отягощен.

На этих словах главный врач «Скорой помощи» довольно хмыкнул. Дрессировка рядовых сотрудников дает свои результаты. Ребята действуют строго по инструкции, может, и не спросили, выезжал ли куда-нибудь больной из России в течение последних двух недель или месяца, но запись сделали.

– Объективно: состояние больного тяжелое, – продолжила Свиридова. – Сознание спутанное, дезориентирован, кожные покровы гиперемированы, влажные, горячие, чистые, сыпи нет, температура сорок и одна десятая, лимфоузлы не пальпируются, в легких дыхание поверхностное, частота двадцать четыре в минуту, обильные влажные хрипы над всей поверхностью легких. Кашель продуктивный, влажный, мокрота жидкая пенистая. Давление девяносто на пятьдесят пять, пульс сто тридцать семь ударов в минуту. На ЭКГ – синусовая тахикардия. Я не буду всю карту читать, только то, что важно. Неврологическая симптоматика: в позе Ромберга неустойчив, ПНП не выполняет, на вопросы отвечает с трудом. Так, вот тут, Ипатов ставит диагноз: двухсторонняя пневмония, отек легких токсический и звонит в оперативный отдел. Он доложил ситуацию дежурному врачу…

Блинов кивнул, но прерывать Свиридову не стал и от дополнений воздержался.

– Так… – Она нашла нужную страницу. – Было приказано получить место в ближайшей больнице и госпитализировать больного в реанимационное отделение. Ближайшая, это у нас городская больница восемьдесят один. В тринадцать часов тридцать три минуты Ширяев поступает в РАО ГБ 81 с диагнозом: «Двухсторонняя септическая пневмония, отек легких». По «Скорой» был введен баралгин внутримышечно, установлен внутривенный катетер и капельница с раствором Рингера. В момент госпитализации температура снизилась до тридцати восьми и двух. Больной осмотрен дежурным реаниматологом, заведующим отделением РАО и дежурным терапевтом. Совместный осмотр привел к диагнозу: «Тяжелый респираторный синдром». Но под вопросом. Терапевт Семиряга Артур Сергеевич, бывший заведующий терапевтическим отделением ЦРБ Горноалтайска, в Москве живет третий год, заподозрил легочную форму чумы и высказал предположение во время обсуждения. Мнение не поддержано коллегами. Но слово сказано. В дальнейшем ситуация была доложена заместителю главного врача ГБ 81 и главному инфекционисту. Больной осмотрен инфекционистом больницы, после чего сформулирован окончательный диагноз: «Тяжелый респираторный синдром, септическое течение, шок инфекционно-токсический, подозрение на форму А20,2».

Марина Геннадьевна заметно нервничала, но старалась этого не показывать. Впрочем, нервничали, в той или иной степени, все.

– Приняты меры… – Свиридова перевернула еще одну страницу. – Отделение РАО взято на карантин, открыто альтернативное отделение из врачей, не участвовавших в осмотре Ширяева. Все, кто входил к Ширяеву не в противочумном костюме, изолированы в РАО. Сейчас идут меры по дезинфекции, Ширяев получает антибиотики и сиптоматическую терапию. Лечащие врачи тоже, и средний медперсонал: постовая сестра РАО, анестезистка и палатная медсестра. В инфекционной больнице номер один расконсервирован корпус на сто коек, туда помещены: бригада «Скорой помощи» 213, то есть фельдшеры Ипатов и Ганичкина, а также водитель Самсонов. Осмотрена и опечатана квартира Ширяева совместно с участковым полицейским, сотрудники санэпидемслужбы РПН, бригада инфекционного отдела.

Пивник кивнул.

– Изъяты личные вещи, одежда, белье, квартира обработана антисептиками, опечатана, – Свиридова читала все быстрее. – Идет работа районного инфекциониста с жителями подъезда. Пока все оформлено как учебно-тренировочные мероприятия. Теперь важное, что касается оперативных перспектив. Связались с диспетчерской службой такси «Желтый дилижанс», получили адреса и телефоны заказчиков с 21.00 вчерашнего вечера до 9.00 сегодня. Всего семь человек, адреса и телефоны есть. Нужно начать карантинные мероприятия. Пока нам неизвестно на сто процентов, что за возбудитель инфекции, откуда Ширяев им заразился. Результаты микроскопии мы получим в течение часа, еще шесть часов нужно на минимальный цикл бактериологического исследования возбудителя.

Дежурный эпидемиолог положила листы на стол.

– Вот пока все. Руководство восемьдесят первой готово расформировать корпус хирургии, но на это нужно время. Вывезти пятьсот человек больных, остановить операции, на это нужно время, и если не подтвердится инфекционность бактериального процесса, то…

– Что значит «то»? – подал голос Олейник. – Давайте всегда исходить из очевидного, что мы имеем дело с самой страшной инфекцией в истории человечества. Только так мы сумеем ее опередить и победить. А сейчас у нас ничего нет, кроме одного больного в тяжелом состоянии. Кстати, он ничего не сказал, где он мог заразиться?