— Отлично, — бормочу я, сидя на заднем сиденье Durango Хантера, когда мы отъезжаем от заправки.

Изабель поворачивается ко мне с волнением. — Ты сделаешь это? Ты останешься?

Я ухмыляюсь. — Да. Я останусь. Но только на неделю или две. Пока не найду место получше.

— Конечно, — говорит она.

Наши глаза встречаются, и волнение в ее лице перерастает в нечто другое, более сильное, чем просто желание. Я бы отдал правую руку, чтобы узнать, о чем она сейчас думает, чтобы понять, насколько она действительно взволнована и почему.

— Ты можешь оставаться здесь столько, сколько захочешь, — говорит Хантер, глядя на меня через зеркало заднего вида, и я быстро отвожу глаза от их обоих взглядов.

— Спасибо. Вы, ребята, слишком добры ко мне.

Когда я чувствую руку Изабель на своей ноге, я вздрагиваю, чего никогда раньше не делал. И она замечает это, но не убирает руку. — Тебе не нужно благодарить нас, Дрейк. Ты — член семьи. Мы готовы на все ради тебя.

Я знаю, что она говорит правду. Они готовы на все, но в этом-то и проблема. Хантер и Изабель держат меня на коротком поводке… и они даже не знают, что делают это. Это как эмоциональная граница, которую я не могу пересечь, не позволяя мне уйти от них слишком далеко. И это моя вина — потому что я неоднократно потакал им на протяжении последних десяти лет.

Я так долго был третьим лишним в их жизни, что не знаю, как быть без них, и знаю, что скоро я им надоем. Эта маленькая триада рано или поздно должна закончиться. Мне не очень приятно думать об этом, потому что дело не в моих чувствах к Изабель или Хантеру… дело в них с большой буквы "Т".

Они мне дороги больше, чем кто-либо другой в мире.

Правило № 7: У каждого найдется своя изюминка

Хантер

Из Феникса в Остин ехать долго. Мы с Дрейком ведем машину по очереди, а в Эль-Пасо он сменил меня. Изабель мирно спит, положив голову мне на колени на заднем сиденье, а у Дрейка включена музыка, что означает для меня много времени для размышлений. И единственное место, где мой разум больше не хочет оставаться, — это та демонстрация в клубе прошлой ночью.

Сначала было странно, как я не разозлился при виде ног моей жены, обхвативших моего лучшего друга. Но еще больше настораживает то, что каждый раз, когда я думаю об этом, меня охватывает возбуждение, и мне приходится поправлять себя в штанах.

Теперь я просто обязан признаться в этом, по крайней мере, самому себе — мысль о том, что они вместе в сексуальном плане, меня возбуждает.

Я занимаюсь кинком уже семь лет. Я знаю, что то, что нас возбуждает, не обязательно должно быть чем-то постыдным — конечно, при условии, что это происходит по согласию. Поэтому я не собираюсь смущаться этого нового откровения. Я такой же человек, как и все остальные, и я контролирую свои извращения не больше, чем Гарретт, вуайерист, или Эмерсон, Дом.

Но почему я не замечала этого раньше?

Когда мы запустили приложение для знакомств Salacious, которое до сих пор работает без сбоев благодаря нашей команде разработчиков, я возглавил этот отдел. Я нашел ребят, которые занимались техническими вопросами, но это также означало, что я отвечал за организацию всей этой чертовой затеи. Я должен был объяснить группе девственников, пишущих коды, что означает каждое из этих извращенных обозначений и как задать алгоритм, который отфильтрует подписчиков приложения по их соответствующим извращенным группам.

Так что в вопросах кинка я разбираюсь, пожалуй, больше, чем любой другой владелец клуба.

А это значит, что я точно знаю, что такое рогоносец, известный в последнее время как “горячий муж”. Семь лет назад я и не подозревал о его существовании, но, судя по всему, есть немало людей, которые хотят посмотреть, как кто-то трахает их любимого человека. За последние несколько лет популярность этого вида секса возросла, и он вошел в пятерку лучших в наших категориях, что означает, что наши пользователи больше любят рогоносец, чем порку и паддинг, которые заняли седьмое место.

На первом месте оказалось подчинение. Оказывается, хорошего Дома найти не так-то просто.

Мне кажется странным, что все это время, когда я помогал команде разрабатывать алгоритм и составлять весь тест "Найди свою изюминку", который должны были пройти новые участники, я даже не подозревал, что у меня самого есть такая изюминка.

Но рогоносец основан на унижении и деградации, а я точно не хочу быть униженным. Я хочу, чтобы меня возбуждали. Делает ли это мою изюминку более горячей — просто парень, который хочет разделить свою прекрасную женщину с кем-то еще? Да кто его знает и кого волнуют условия? Суть в том, что… сама мысль о них возбуждает меня, и я хочу знать, почему.

Мысль о том, что я могу возбудиться, наблюдая за тем, как кто-то другой трогает Изабель, никогда не приходила мне в голову. До тех пор, пока я не увидел, как Дрейк поднял ее на руки, одной рукой крепко держа за задницу, а другой — за ремни, обмотанные вокруг ее торса. И мое тело тут же отреагировало на это висцеральным откликом.

Но именно это инстинктивное собственничество и возбудило меня в первую очередь. Потому что она моя, я хотел видеть, как он прикасается к ней. Потому что она моя, я хотел видеть, как он ощущает, насколько она совершенна. И то, что он прикасается к тому, что принадлежит мне, только усиливало мое желание снова овладеть ею.

Это пробудило во мне что-то первобытное и территориальное.

Настолько сильное, что я хочу видеть их прикосновения снова. Я знаю, что это безумие, но ничего не могу с собой поделать. Даже сейчас, когда ее голова покоится на моей ноге, одна мысль о ней на члене Дрейка возбуждает меня.

Я бросаю взгляд на зеркало заднего вида, но глаза Дрейка сосредоточены на дороге, и он покачивает головой в такт классическому року, звучащему из колонок. Наблюдая за ним, я ненадолго задумываюсь… только ли Дрейка я хочу видеть с Изабель?

А если бы это был Гаррет? Или Эмерсон?

Образ неудобен и не подходит. Он не производит того же эффекта, что образ моего лучшего друга.

Но стал бы он это делать? Нет. Я знаю этот ответ без раздумий. На