…крыса, которая снится предпринимателю, есть не что иное, как символ благополучия: подобно тому как грызуны складируют запасы зерна и еды на зиму в тайниках, так и вы сумеете накопить капиталы, которые послужат на благо вам и обществу…

…крыса, которая снится с четверга на пятницу, есть не что иное как один из обликов богини Аматерасу — той самой, которая создала Японию и произвела на свет первых ее императоров…

…своим появлением богиня Аматерасу символизирует начало эпохи расцвета, и, таким образом, ваше предприятие ожидает бурный рост, темпы развития, которым позавидуют конкуренты, и, скорее всего, вы получите за вклад в развитие индустрии какую-нибудь государственную награду, которая, без сомнения, послужит лишь скромной оправой вашему сиянию…

…крыса, которая пищит (а вы жаловались на то, что она пищала), символизирует вовсе не ругань и ссоры, а напротив, звук, ей издаваемый, есть не что иное, как благоденствие “и-и-и-и-и-и-и”. Поверьте, буддийские монахи во время медитаций даже специально тянут это “и-и-и-и”, чтобы улучшить свое настроение…

Веселье и процветание ожидают вас, Георгий Степанович. Потому будьте спокойны и благоразумны. Даже в бурю сохраняйте спокойствие. Пусть таким будет ваш девиз.

Искренне ваш, сотрудник астрологической службы “Опиния", Маг Второго Круга, магистр Академии Солнца, обладатель официальной лицензии толкователя снов (номер 453473937, Регистрационная Палата РМ), Владимир Лоринков».

Словарь Матвея

1. Хех — бумага.

2. Сяйке — зайка.

3. Сяка — ну да.

4. Сяка, а? — ну да, чего орешь?

5. Тякатяка — дай пощекочу.

6. Тякатякада — щекочу, смейся!

7. Бырбырбыр — пойдем гулять.

8. Опа — пропало, исчезло.

9. Йо — море.

10. Ие — Ира.

11. Бырбыр Ие — пошли к морю с Ирой погуляем, я сделаю вид, что не понимаю, зачем вы там под пледом копошитесь.

12. Ие Се — Ира Савоськина.

13. Ие Се е? — скажи, куда пропала Ира Савоськина?

14. Ие Се е… — мы что, больше не увидим Иру Савоськину?

15. Оо-о-о — ну и зад у Иры Савоськиной!

16. О-о-о-о Ие — дай потрогать зад, Ира.

17. Пакапака Ие — пока-пока, Ира.

18. Ие — Ира.

19. Ие е — послушай, у нас проблемы: мы оставили на перроне Иру Савоськину!

20. Ие е, йе! — ты что, слепой, бля, ты что, не видишь, мы ее забыли на перроне?!

21. Ие, а?! — я не понял, мы что, не останавливаем поезд, чтобы вернуться за Ирой Савоськиной?!

22. Ие… — слушай, завязывай, я соскучился по Ире Савоськиной.

23. Ие мама — давай оформим ее как маму, в конце-то концов!

24. Ие… — эй, кто-нибудь, в коридоре или там, в тамбуре, никто не видел Иру Савоськину?

25. Ие не? — совсем-совсем ее нет здесь? вы точно искали?

26. Ие папа — слушай, давай поищем здесь Иру Савоськину, она ведь должна быть где-то рядом.

27. Ие — Ира, вылезай, блин, из-под матраца.

28. Ие… — тебя правда здесь нет?

29. Сяйкэ Ие — Ира зайка.

30. Гэ — идите в жопу все, уроды!

Мимо меня с грохотом пролетает кусок льда. Я пригибаю голову и успеваю прикрыть собой сына. Само собой, специально в него никто не метил, но рынок не место для церемоний. Чайных, бля, церемоний. Я болтаю пакетиком в пластиковом стаканчике, после чего с незаинтересованным видом вытаскиваю пакетик на стол. Ну, не совсем) на стол. На салфетку, скажем так. Ладно, на кусок резаной бумаги, которые здесь выдают, как салфетки. В павильоне без стен, зато с желтой фанерной крышей, освещение трахнутое какое-то: люди словно вампиры, желтолицые гепатитники, блин. Я прижимаю Матвея к себе, глажу по голове и снова усаживаю на стол, круглый, на уровне груди взрослого человека. На таких много лет назад стояли кружки с пивом, а вокруг толпились алкоголики — такие карикатуры я, по крайней мере, видел в журнале «Крокодил» в своем счастливом детстве. Боюсь, у сына такого же не будет. У нас проблемы.

— Это все временно, — говорю я. — Подумаешь, месячишко перебьемся. Дальше будет легче.

— А-а-а, — говорит Матвей.

— Понимаешь, — оправдываюсь я, накалывая на пластмассовую вилку полупрожареную рыбу, — все оказалось, как мне и обещали мои горячо любимые друзья с места прежней работы. Кислород перекрыт. Работы в этом гребанном городе Кишиневе мне и правда не найти. Не дадут.

— А. Сяка.

— Ну да, рыба. А уезжать куда-то — ты еще слишком маленький. Оставлять же тебя кому-то я не желаю, понимаешь.

— Сяка-ся! — говорит Матвей, в этом мы солидарны, мы фактически сутки напролет неразлучны, и нам это нравится.

— Деньги, которые я вымогнул с «Мендосы», закончились. Отдых, понимаешь ли, да еще эти анализы долбанные.

— Фе-фе! — вспоминает Матвей больницу. Конечно, ничего серьезного, но с тех пор, как медицина в Молдавии стала платной, здесь даже в банку поссать стоит бешеных денег, а ссать нам в нее приходилось после моря очень часто, потому что у малыша начались определенные проблемы с аллергией, знать бы только на что…

— Вот-вот, — устало говорю я. — А еще за квартиру, а еще кредит за отопление, которое нам вчера установили, и не потому что я сибарит какой-то, а просто потому что, бляха, прошлой зимой у тебя были ледяные руки, что меня совершенно не устраивает!

— Фе! — потрясает рукой Матвей, я вижу, что ему это тоже не нравилось, ну еще бы, кому понравится спать одетым, в комбинезоне, с шапкой на голове, даже если тебе всего год, и ты ни хрена не понимаешь, задница-то твоя, она все понимает, особенно когда мерзнет.

— Потому что, бляха, центральное отопление в Молдавии такая же лажа, как и ее медицина, — грустно резюмирую я.

— Аха, — лыбится Матвей, и я успеваю подсчитать его зубы, восемь всего, что ли.

— Поэтому, — подбиваю я баланс, — денег у нас почти не осталось. На тебе это не скажется, а вот папе придется, как говорят, затянуть поясок. Которого у меня, кстати, нет, ха-ха. Ремень тоже бешеного бабла стоит.

— Ха-ха, — радуется моему «ха-ха» Матвей.

— И еще, — строго говорю я. — Мне бы не хотелось, чтобы ты неправильно понял. Папа ест на рынке в столовой не потому, что он мудак какой-то, или у него денег нет, или он экономит. Просто папа оригинал. Понял? Я не желаю, чтобы у тебя была травма, когда ты вырастешь. И благодарности мне никакой тоже на хер не нужно. Сам виноват. Не был бы я придурком, работал бы сейчас, как раньше, газетчиком.