взгляд вслед ушедшему шефу, после чего повернулся ко мне с широкой, от уха до уха, улыбкой.

И тут мне стало страшно. Не, страшно было и до этого момента, но вот тут душа натурально ушла в пятки, «накрыло темной пеленой ужаса…» «вся жизнь пролетела перед глазами…» — как там еще пишут в таких случаях?!

Я что-то забормотал о том, сколько еще всего разного могу рассказать, клятвенно пообещал служить трижды благословенному мессиру до конца своих дней… и прочую хрень…

Не слушая мое бормотание, орк нежно взял меня за шею и, заглянув в глаза, с той же широкой улыбкой стал неторопливо сжимать руку…

Я почувствовал, как по ноге побежала горячая струйка…

И наступила тьма.

Я очнулся от блевоты. Недра блевотного мира разверзлись, когда я изрыгал из себя все, что успел нажрать вчера.

Я стоял на коленях над дурнопахнущей лужей и не мог понять: кто я, где я, что я?

Взгляд блуждал по полупереваренным комочкам, а боль растекалась по всему истерзанному телу.

Я с трудом отполз в сторону и на что-то облокотился. В голове было пусто. Гулкое эхо плескалось от уха до уха, не встречая сколь-нибудь важной мысли.

Взгляд сфокусировался и… Едрить твои копыта! В паре метров от меня, вытянувшись во весь свой гигантский рост, столбиком лежал давешний орк. Можно было бы подумать, что он дрыхнет, если бы не огромная, с вывороченным мясом, рана от паха до глотки… и кровища… Твою мать! Море, океан кровищи! Говорят у орков черная кровь? Хрена там, красная, просто очень темная. Из раззявленной пасти текла ниточка слюны и стекала в огромную лужу крови, растекшейся по широким дубовым доскам и уже берущей штурмом ковер.

Кстати, а где собственно я?

Я на мгновение отвлекся от созерцания ужасного, но довольно приятного зрелища, в виде дохлого орка, и огляделся.

Обитые бархатом стены, тяжелые, убранные к краям окон, портьеры, массивная резная мебель с вышитыми золотистой нитью, покрывалами, позолоченная люстра с большими фигуристыми свечками.

А, ну понятно, одни из «апартаментов» месье Форанша. «Дорохо» и «прилишно». Немножко потрепано, но деревенщинам должно нравиться. Где-то позади меня должна быть еще спальня с траходромом, размером с корабль. Кажется, что я даже уже бывал здесь прежде с какой-то милой дамой…

А как я, собстна, сюда попал? Старина Бычеух приволок? Или то дядька Джод постарался?

Какое-то время я тупо созерцал прекрасную картину. В башке поселилась ватага орков и каждый из них бил в свой трижды засранный боевой барабан.

Внезапно тихонько скрипнула дверь, едва не доведя меня до сердечного приступа, и в комнате бесшумно, словно призрак, материализовался Сервиндейл. Твою мать! Только его мне сейчас еще и не хватало!

— Угм… хщщщ! — сказал я. Отчасти даже приветливо. Не то чтобы этот невежливый ублюдок мне нравился, но он, по крайней мере, не хотел меня убить! Хотя, глядя на то, как он сосредоточенно осматривает открывшуюся ему картину и хмурит брови…

Но все же я рад был его видеть! Мысль о том, что ястребиноносый решит проведать как там поживает его подручный и чего это от него нет вестей, приводила меня в ужас! А Сервиндейл имел такой вид, что и сам мог открутить башку кому угодно!

— Заткнись виршеплет… — не очень-то вежливо ответил он мне.

Длинный маг резко выпростал из-под балахона руку с зажатым в ней подозрительно знакомым предметом. Да чтоб меня! Треклятый синкляр! Долго пялился в него, пока тот не разгорелся тусклым голубым светом. А затем начал натурально обнюхивать дохлого орка, изредка поглядывая на зажатый в руке камень. Закончив с сим процессом, он обмакнул палец в растекшуюся лужу крови, и, подтянув рукав, по-хозяйски залез во внутренности зеленого дохляка едва ли не по локоть…

Тут меня накрыло… казалось в желудке уже ничего не должно было остаться, но меня снова и снова скручивало почти минуту…

А потом… а потом я поднял глаза и увидел Сервиндейла с занесенным ножом! Ах ты траханный дашак! Я захотел закричать… но не смог! Крик застрял в глотке, не сумев продраться сквозь сковавший меня ужас!

— Да не бойся ты… — ласково проговорил маг, взял мою безвольную руку и уколол указательный палец.

Он долго рассматривал каплю крови на острие кинжала, что-то бормотал про себя…

Все это продолжалось довольно долго: маг бродил по комнате, раз за разом ощупывал орка, что-то бормотал, а я лежал ни жив, ни мертв, боясь издать звук… В мозгах плескалась лишь одна мысль — «зашибет — не зашибет»?

Наконец, длинный мессир удовлетворенно хмыкнул, спрятал синкляр, тщательно вытер руки о занавеску и, сев на кровати, навис надо мной.

— Ну, положим, одну загадку мы решили, — сказал он и многозначительно посмотрел на меня.

Я счел за лучшее промолчать.

— Ты знаешь, виршеплет… Ты на редкость… Нет, ты — чу-до-вищ-но удачливый раздолбай, — он пялился мне в глаза, и я не смел отвести взгляд. А в его зрачках засыпал голубой огонь.

— Ык, — ответил я.

— Ты знаешь, что на тебя наложено одно очень мощное, очень сложное и очень давнее заклятье?

— Ы?

— Откуда у тебя уши?

Я удивленно вытаращился на мага. Что за резкая перемена темы?

— От мамы, от папы?..

— От м-мамы…

— Кто она?

— Н-не знаю…

— Ладно, все это не столь важно. Итак, с тобой лично беседовал мессир Агар и вот этот симпатичный, немножко мертвый, здоровяк, — маг лениво пнул дохлого орка.

— Ы.. м-м-м… щы-ы… — ответил я.

Добрый взгляд мессира Сервиндейла посуровел.

— Хватит мычать, виршеплет. Ты снова вытащил счастливый билет. Вероятно, благодаря твоей матери-эльфе. В тебе сидит очень мощное заклятие охранения. Именно им объясняется не совсем здоровый вид этого малого… — маг опять пнул орка, — впрочем, оно уже почти исчерпано.

Он покопался под балахоном и внезапно протянул мне небольшую золоченую фляжечку, покрытую затейливой вязью.

О Ушедшие! Не считая того, что я еще жив, это первая удача одного бедного виршеплета за сегодняшний день. А Сервиндейл-то неплохой малый, а?!

Я дрожащими руками отвинтил крышку и впился губами в эти уста богов… Твою мать… что за хрень?!

Горло перехватило, а потом бесова бурда провалилась в желудок, сжигая все на своем пути.

Да он меня травануть что ль решил?!

Меня скрутило, раскрутило и скрутило снова, но, бараний рог мне в зад, полегчало!

— Итак. Собственно, что от тебя хотел Агар, понятно. Хотел отсутствия твоего присутствия на Ледяной Горе и вообще среди живых. Что ты ему рассказал?

Гм. Шестеренки в моей, прочищенной адским пойлом, голове завертелись с удесятеренной скоростью. Мессир Сервиндейл, конечно, весьма мил и добр, но что будет, когда я поведаю ему о том, какие серенады о его делишках я выпевал пред его коллегой? С другой стороны, длинный маг не дурак, и обо мне, похоже, не слишком высокого мнения. Как я пел горлицей при виде такого, как дохлый орк, красавца, он наверняка просчитал. И если я еще жив, то с этим фактом он вполне смирился. А значит, что? А значит, фантазию прибережем для будущих поэм! А сейчас бедный виршеплет Аска Фиорентийский состряпает как можно более жалостливую физиономию и в очередной раз расскажет все, что знает!

И будь я не на том месте, на котором нахожусь, клянусь яйцами, я бы поржал, глядя, как мрачнеет этот длинный высокомерный ублюдок! Прямо, как ястребиноносый некоторое время назад! А ведь, и правда, эти двое мало того, что знакомы, так еще и на дух друг друга не переносят!

Впрочем, больше его рожа не сказала мне ничего, да я особо и не старался что-то на ней рассмотреть. Я был более озабочен оценкой своих актерских способностей — разжалоблю, иль нет?

Стоически выслушав мои путанные излияния, Сервиндейл задал мне риторический, по крайней мере я на это надеюсь, вопрос:

— Скажи мне, виршеплет, почему я не прибил тебя еще в прошлый раз?

Седой маг задумался.

— Припомни точно. Он сказал: «Серые проснутся к вечеру»?

— Гм… да, точно так