времени, чтобы полностью удостовериться… понимаете, сир фо Порто, граф Хисар в эти дни был полностью погружен в свое горе и я… я пока что не смог получить от него ключи управления от некоторых, необходимых мне для сбора данных, магических систем нашей ойкумены… А мои же собственные возможности достаточно скромны и потому мне сложно проводить некоторые особо затратные изыскания на предмет…

— Мессир Барагава, при всем уважении… — похоже, терпение Ксадара кончилось. — На Ледяной Горе что-то происходит, но я не понимаю что! Та тварь и этот дохлый орк — они с юга? Это последки?

— Гм… с некоторой долей вероятности, при некоторых оговорках… я готов… готов высказать такое мнение… По крайней мере касательно твари!

— А убиты они светлым Храмовником?

— Сир фо Порто, хотел бы отметить, что, по всей видимости, — Барагава меж тем продолжал свое блеяние, — …по всей видимости, в данном рассматриваемом случае, как и в случае уничтожения серой твари, несовместимые с жизнью повреждения были нанесены магическим конструктом, чьи следы практически однозначно позволяют идентифицировать схему заклинания, как принадлежащее к «светлой» школе магических… кхе-кхе… наук.

Я как на яву представил потупленную физию Ксадара, когда он пытается пробраться сквозь эту словесную шелуху. Наконец Барагава, по-видимому, сжалился над нашим шерифом и добавил:

— Что тварь, что орк убита светлым заклинанием… Оно очень, очень нестандартной структуры, сильно отличающейся от классических схем, кои преподают в наших академиях… но по тем следам, что оно оставило, я смею высказать данный тезис.

— То есть, если этот самый Сервиндейл — светлый Храмовник, как он сам пишет в этой бумаге, значит ли это, что это он их и убил?

— Сир фо Порто, позвольте высказать вам мое твердое убеждение, что ни столь важно кто кого убил, сколь важно определить цели всех указанных в письме сторон. Это, разумеется, неслыханно, что на нашей, столь удаленной от линии фронта, ойкумене, присутствуют эмиссары последков, но нам следует проявить не меньшую озабоченность при размышлении о действительных целях, того, кто прислал нам это письмо — этого самого загадочного мессира Сервиндейла!..

Признаться, я был бы не против еще послушать их рассуждения, но валяться в позе распластанного трупа мне стало совсем невмоготу. Пришла пора сдаваться. Еще одной встречи с треклятыми последками или седым мессиром я не переживу. Если они меня сами не завалят, то я сдохну от остановки сердца. А Ксадар с мессиром Барагавой меня, по крайней мере, не пришьют на месте!.. Хотя насчет сира Далтона я что-то не уверен… А-а-а, была не была!

— Кхе-кхе!

Витиеватый бубнеж дипломированного специалиста прекратился, и воцарилась тишина.

— Кхе-кхе, — я вновь прочистил горло и добавил, — вы там, господа, только не тыкайте в меня острыми предметами! Я сейчас очень медленно вылезу!

Клянусь своими ушами, о моем появлении на дневной свет можно было бы сложить оду!

— Аска?! — Сказать, что зрители сего явления были повержены в шок — ничего не сказать!

Я плюхнулся на кровать и блаженно вытянулся. О Ушедшие, мягкая томная перинка! Ну что, что в этом мире может быть лучше?! Только бутылочка ледяного гномьего пива! Но, увы, идеал недостижим…

— Аска!

— Ксадар, дружище… ты бы знал, какое это чудо — мягкая кровать…

— Аска, ослиная ты задница! Что здесь творится?! Какого… ты опять объявляешься рядом с трупом?!

Мне показалось, что мой друг на грани нервного срыва. Брови, кажется, сейчас заползут под шлем, глазища зыркают, усища торчат, что щетка для сапог. Еще бы! Его можно понять, до последних событий самое страшное, что случалось на нашей ойкумене — это драки иноземцев с причаленных в Сантане кораблей. В них, конечно, появлялись, время от времени, хладные тела особо задиристых перцев, да и нашей страже нет-нет, да и приходилось браться за алебарды, но труп Наследника…

Мессир Барагава же, сложив руки на груди и склонив голову на бок, задумчиво разглядывал меня с научным интересом. В своем коричневом сюрко он был похож на длинноносого тощего воробья. Признаться, не ожидал от него такой толстокожести.

— Я думаю, сир Ксадар, виршеплет Аска Фиорентийский сейчас нам поведает много интересного… Не так ли, Аска?

Я мрачно посмотрел на выжидающего Барагаву и, тяжело вздохнув, сел на кровати.

— Все началось с того, что, поднявшись в номер, я обнаружил труп твари с зажатым в ее лапе кристаллом…

— Каким кристаллом?

— Треклятым синкляром! О, если бы я тогда просто отдал его вам и свалил по своим делам!..

Чем дальше я рассказывал, тем больше Ксадар мрачнел. Мессир же Барагава все так же рассматривал меня этим своим препарирующим взглядом.

На появлении Сервиндейла он встрепенулся и, склонив голову на другой бок, спросил:

— А этот высокий маг не сказал, откуда он прибыл?

Я на мгновение задумался.

— Нет, мессир… но, помойму, вот этот труп из соседней комнаты упомянул его, как «бастионного ублюдка»…

— Гм…

Как писал великий философ Сентинна: «Ложь может вознести и воплотить мечты, но лишь в правде будешь жить, с легким сердцем ты!» Я вот уже в какой раз пересказываю все случившиеся со мной за последние дни события и, надо признаться, что верно писал легендарный хрен! Это чудесное ощущение — знать, что после твоего рассказа тебя не удавят на месте! Ну максимум отвесят ремней… Например, сир Далтон, как только узнает какой ты Аска осел!

— Вшитое в тебя охранное заклинание?! — С лица Барагавы, наконец, сползло это выражение склонившегося над распятой лягушкой, ученого. Белесые брови удивленно взлетели вверх, а нос задрался, кажется, к небесам.

Он быстро подошел ко мне и запрокинул мою голову, едва не наделав в ней дырок своим носярой…

Пару минут тощий мессир меня ощупывал и пристально глядел в глаза. За это время я успел закончить свой рассказ. Клянусь Ушедшими, и в его водянистых зрачках я опять разглядел лениво ворочающиеся голубые искорки! Кажется, до меня стало, наконец, доходить… Все предельно просто! Отмеченные подобным явлением — магичат! Но мне двадцать три года! И на своем веку я перевидал множество магов! Да взять хотя бы того же Барагаву. Уж его-то я знаю с самого его прибытия на Ледяную Гору — лет уж пятнадцать как! И никогда не наблюдал ничего подобного. Ну и что это, спрашивается, за хрень такая?

Честно говоря, к нашему дипломированному специалисту стихийной, кажется, магии, я никогда серьезно не относился. Сколько помню, он всегда служил декорацией при графе Хисаре: топтался при дворе или сидел у себя в башенке на улице Угольщиков с парой прыщавых студиозусов, которых ему регулярно присылали его собратья по Братству. Нет, я знаю, конечно, что без сложной системы заклинаний, наложенных еще в незапамятные времена, ойкумена потеряла бы баланс природных сил и, скорее всего, превратилась в пустынную каменную голь. И, наверно, что-то в ней мессир Барагава там настраивал и поправлял. Но, бесы меня прибери, это разве маг?! То ли дело, например, мессир Даломан — глава Братства Трех Перьев, что базируется на Белой Цитадели, или мессир Форух — преподаватель географии в нашей университории. Сам видел, какие отпадные фейерверки творили они на выпускном в прошлом году! Казалось, небо обрушится на землю, так его рвали разноцветные огни и молнии!

— Гм… — Барагава застыл с мутным взглядом, а я, пользуясь случаем, тихонько выскользнул из-под его рук. Твою мать, как же все болит!

— Аска, болван ты стоеросовый! Как тебя только угораздило вляпаться в подобное дерьмо?! — почему-то шепотом, сказал мне Ксадар. И погрозил кулаком.

— Гм… — повторил тощий мессир и, словно проснувшись, вновь обратил свой взор на меня. — Как интересно, молодой человек. Увы, приходится признать все несовершенство моих способностей…

Барагава вздохнул. А мне, почему-то, стало его даже немножко жаль.

— Мда… кхе-кхе, сколько раз я общался с тобой прежде, но никогда не замечал… гм… А заклятье в самом