Как и Ford, эти компании также пытаются перейти от фантазий о свободной дороге к более реальному представлению о будущем с автомобилями без водителей. Большинство конкурентов Ford предлагают концепцию продуктивной деятельности внутри автомобиля. Если владельцы элитных машин в действительности ими не управляют, значит, в поездке они должны работать. В рекламе мы обычно видим трех-четырех человек в белых вращающихся креслах в окружении однотипных кнопок и экранов. Бросаются в глаза надписи вроде «Социальные сети» и Bluetooth. Такое видение «работы» кажется комичным, поскольку оно слишком обобщенное и лишено контекста. Компании пытаются пересаживать целые области из одних миров в другие. Например, берут обстановку офиса и помещают в салон автомобиля.

У компании Volvo обещание поездок без водителя выглядит еще более расплывчато. В рекламе люди пристально смотрят на приборную панель. Им больше не нужно управлять машиной. Но у Volvo нет убедительной концепции того, для чего нужна обретенная свобода. Пассажиры из рекламы будто пребывают в глубоком экзистенциальном кризисе. Они парализованы перспективой свободы в автомобиле.

Другие бренды элитных автомобилей демонстрируют историю агрессивного внешнего опыта. То есть гонки по автостраде на скорости 240 километров в час в отчаянных попытках контролировать излишне мощное транспортное средство. При этом абстрактно и самонадеянно указывается на некую «работу» внутри машины. Ford отдает приоритет пониманию реальных людей, их опыту нахождения внутри и использования автомобиля. С этого начинаются инновации и инженерные разработки.

Конечно, невозможно говорить о данном виде осмысления, не признавая роли лидера в основных сдвигах в стратегии компании. Осмысление показало: если стояла цель оживить «Линкольн», то Ford должна была полностью перестроить корпоративную структуру. Изменения бы затронули компанию размером с маленькую страну, с тысячами сотрудников и богатой историей. При этом Ford больше века является неотъемлемой частью американской культуры. В подобные моменты нужен воодушевленный и смелый лидер. Марк Филдс как раз подходил для этой задачи. В разгар истории с «Линкольном» мужчина уже изучал, как лучше перестроить компанию, чтобы она отвечала будущим потребностям в автомобилях без водителя. Он почувствовал: существующая промышленная структура с акцентом на технических характеристиках утратила актуальность. Если ведущую роль во всех нововведениях будут играть технологии и инженерные разработки, то компания утратит связь с клиентами.

Помимо других стратегических перемен в Ford Филдс использовал идеи осмысления для реорганизации рабочих мест и процессов в целой компании. Сотрудники больше не считают, что «работают на технологию», в центре их внимания «как технологии служат людям и их опыту». Позиция американского потребителя, равно как и культура Детройта, перестала быть единственной перспективой. Посредством осмысления Филдс извлек из множества наук идеи, позволившие ему сделать глобальным мировоззрение целой компании. Он перешел от абстрактных единиц вроде «клиентов» и «пользователей» к обсуждению дилеров, водителей и пассажиров.

В дальнейшем работа компании будет сосредоточена вокруг одной стратегической цели. Ford Motor Company планирует создавать инновации, полностью обусловленные опытом реальных людей и их мирами. В результате автомобиль — некогда смысл существования корпорации — становится лишь одним из объектов в целой серии взаимосвязанных миров. Ford перестает быть исключительно производителем машин. Компания начинает заниматься гибридными технологиями и транспортными услугами. Благодаря умелому руководству она остается сплоченной, отправляясь из Детройта в прекрасный новый мир.

* * *

Мы можем считать себя индивидуальными личностями, хотя на самом деле ими не являемся. Наши слова мало относятся к поведению и все без исключения неотделимы от контекста. Чтобы понять человеческое поведение, нужно разобраться в его условиях. Еще один аргумент в пользу целостного, а не атомизированного подхода. Автомобиль всего лишь объект. Вы не поймете водителя, пока не обратитесь к «цепочкам смысла», соединяющим его с социальным миром.

Чем глубже мы постигаем миры и то, сколькими способами социальный контекст заставляет людей действовать, тем большее значение придаем развитию навыков интерпретации. Далее в этой главе я расскажу, как овладеть данным мастерством в совершенстве.

Но вначале позвольте поведать вам короткую историю о моей знакомой Николь Поллентье. Ее случай — идеальный пример того, как в своей жизни мы приобретаем навыки и смысл посредством общего контекста. Я приравниваю историю Николь к эмоциональному доказательству существования «миров». Я воспринимаю ее как оплот против продолжающихся попыток господствующей культуры разделить, измерить наши знания и сделать их более поверхностными. Парадоксально, но хотя эта история свидетельствует о силе гуманитарных наук, ее тема попала в анналы наук о мозге.

Зимой 2012 года Николь Поллентье отправилась в Target. Сложно представить себе что-то более обыденное. Это рядовой магазин сети в Питтсбурге, с эмблемой в виде мишени вишнево-красного цвета и привычными большими тележками. Но для Поллентье банальный поход за продуктами стал историческим событием. За два месяца до этого она, упав с лестницы и ударившись о цементные ступени, получила черепно-мозговую травму. Посещение Target было первой попыткой Николь ориентироваться во внешнем мире. С момента несчастного случая 4 ноября 2011 года она ходила лишь к докторам.

«Субдуральная гематома». «Субарахноидальное кровоизлияние». «Перелом костей черепа». «Перелом височной кости и основания черепа». Эти фразы стали новым языком Поллентье. Ими Николь описывала свое состояние неврологам и самой себе. Особенно пострадала краткосрочная память, то есть удержание и обработка новой или уже хранящейся информации. «Краткосрочная память похожа на зал ожидания, — рассказывала Поллентье. — Вся информация попадает туда. И мозг определяет, что важно, а что нет. Он мгновенно решает, от чего отказаться. В отношении отнесенного в категорию важного мозг выбирает, будет ли это значимо в течение пяти минут или на протяжении пяти лет».

До травмы мозга Поллентье добилась признания как поэтесса. И «комната ожидания» — краткосрочная память — была важна для ее работы. «Даже в детстве, — сообщила Николь, — я чувствовала, когда мой мозг сохранял моменты для будущих стихов. Сбереженные памятью детали сверкали и переливались. Когда они попадали в мой тогда еще небольшой “зальчик ожидания”, будто звенели колокольчики “динь-динь-динь”. Эти моменты сохранялись в секции мозга, отвечавшей за написание стихов. И ощущения разительно отличались от чувств по поводу задачи “запомнить регистрационные данные на машину”».

Травма была настолько серьезной, что Николь испытывала трудности даже в самых простых делах, таких как поход в Target за продуктами. Девушка рассказала: «Я вошла в магазин и сразу разрыдалась. Испытала сенсорную перегрузку. Меня это сбило с толку. Так ведут себя дети, у которых возбуждение внезапно переходит в слезы. А вслед за ними наступает опустошенность. Я могла только стоять в проходе и плакать».