И только тогда отдыхает от неустанных трудов главный управляющий, когда закрывается на излете терпкого дня в огромном барственном кабинете, с настоящими картинами Шилова и фальшивыми — Лансере, в обществе любимой собаки чрезвычайно королевских кровей и, пригубив веселое «Асти Спуманте» иль папского замка вино, грезит беззаветно о дне, когда служба его закончится. Но вдруг странная мысль пронзает его: служба закончится, а на кого все оставить? А как барину бумаги в Париж передать? А американец проклятый? И как будто злая иголка тайского врача впивается управляющему в позвоночник.

И еще иногда видит главный управляющий, занимающий временно большую хозяйскую спальню, страшные и одинаковые сны. Про то, как скотник Акимыч, протрезвев и помолодев лет на двадцать, поднял всех неблагодарных мужиков с безмозглыми турецкими рабочими вместе. И пришли они все, с вилами и топорами, к балюстраде главного дома и заорали нечеловеческим голосом: «Почто отравил старого барина, немчура проклятая?!»

— Подите прочь, свиньи, я за этого вашего барина все долги поотдавал…

Тут, слабо вскрикнув, он просыпается. И, схватив трубку поместного телефона, вызывает Леопольдыча, и просит оранжевого негра пройтись-прогуляться по пятистам гектарам.

— Леопольдыч, сходи, дорогой, выясни: любит меня еще мой народ?

Через два битых часа Леопольдыч, покачиваясь от грошовых возлияний, возвращается к начальству и с важностью чрезвычайной докладывает:

— Так точно, Ваше превосходительство, 72 процента холопов как из пушки души не чают. Еще 28 процентов найтить не удалось.

И отходит тогда больная душа главного управляющего. И велит он подать из гаража свой малиновый «Рольс-Ройс» с фильдеперсовым верхом, и, накинув белое кашемировое кашне, отправляется в поездку по лужайкам и ручейкам огромного старого имения. Нет, все-таки 117 поколений господ не зря постарались. Не зря.

При Бенито Муссолини в Италии было очень много плохого. И мы все это знаем (спасибо не столько Бжезинскому, сколько советскому курсу всемирной истории). Мы знаем, кроме всего прочего, что погубил дуче и его режим альянс с Адольфом Гитлером.

Но было при Муссолини — horribile dictu! — и кое-что не очень плохое.

С 1922 по 1938 год население Италии выросло на 15%.

За время правления Муссолини была практически полностью разгромлена мафия.

В 1929-м был подписан Латеранский конкордат, в результате чего католичество стало государственной религией Италии, а во всех школах страны было введено преподавание основ католицизма.

В 1932 году был учрежден Венецианский международный кинофестиваль. В 1934 и 1938 годах сборная Италии выигрывала чемпионаты мира по футболу.

А вот так говорил Муссолини. Послушайте.

«Человек — это индивид, связанный с нацией, с Отечеством, подчиняющийся моральному закону, связующему индивидов через традицию, историческую миссию, чтобы в сознании долга создать высшую жизнь, свободную от границ времени и пространства. В этой жизни индивид путем самоотрицания, жертвы частными интересами, даже подвигом смерти осуществляет чисто духовное бытие, в чем и заключается его человеческая ценность».

«Нация не есть раса или определенная географическая местность, но длящееся в истории множество, объединенное одной идеей, каковая есть воля к существованию и господству, то есть самосознание и, как следствие, личность».

«Превышая границы краткой индивидуальной жизни, государство представляет неизменное сознание нации. Внешняя форма государства меняется, но его необходимость остается. Это государство воспитывает граждан в гражданских добродетелях, оно дает им сознание своей миссии и побуждает их к единению, гармонизирует интересы по принципу справедливости; обеспечивает преемственность завоеваний мысли в области знания, искусства, права, гуманной солидарности; возносит людей от элементарной, примитивной жизни к высотам человеческой мощи, к Империи; хранит для будущих веков имена погибших за его неприкосновенность и во имя повиновения его законам; ставит примером и возвеличивает для будущих поколений вождей, увеличивших его территорию; гениев, его прославивших. Когда чувство государственности ослабевает и берут верх разлагающие и центробежные устремления, тогда нации склоняются к закату».

«Стремление к империи, то есть к национальному распространению есть проявлении жизни; обратное, «сидение дома» — признак упадка. Народы, возвышающиеся и возрождающиеся, — всегда империалисты; умирающие народы отказываются от всяких претензий».

Ну и при чем здесь, спрашивается, Владимир Путин?

Вы будете смеяться, но Кремль сейчас действительно боится революции в России.

Этот панический страх возник в конце января 2005 года — сразу после инаугурации Виктора Ющенко. В тот момент кремлевские мудрецы поняли, наконец, что операция по взятию власти на Украине, которая некогда считалась беспроигрышной, провалилась.

Нет, никаких серьезных изменений в российском политическом пространстве с тех пор, конечно, не произошло. Верная вертикаль власти неуклонно укрепляется. Федеральные телеканалы с каждым днем становятся все лояльнее и подобострастнее. Крупный бизнес политикой демонстративно не интересуется. (Если не считать отлученных от России Березовского и Невзлина, каковые по разряду бизнеса давно уже не проходят.) Парламент штампует нужные законы с неистовой покорностью. В общем, все у Кремля хорошо. Так откуда же страх, граничащий с отчаянием?

Ответ прост: от непонимания. До украинской революции Владимир Путин точно знал, как берется и удерживается власть. И что для этого нужно. Кремлевская позиция сводилась к тому, что трех критических ресурсов — больших денег, большого телевидения и системы правильного подсчета честно поданных голосов — абсолютно достаточно для безраздельного управления народом и его выбором. Согласно этой логике, кандидат в президенты Украины Виктор Янукович, пусть дважды судимый и трижды необаятельный, проиграть просто не мог. Кремлевская система основополагающих ценностей в принципе исключала возможность выход народа на улицу и решения вопроса о власти во внесистемной плоскости.

Однако ж — народ вышел. И не рассеялся через три дня, несмотря на предзимние холода. И водометами этот народ никто не разогнал. И, когда Ющенко, вопреки фундаментальным представлениям Путина о государственно-политической жизни, провозгласили-таки президентом, Кремль понял, что универсальная политтехнологическая машина больше не работает. Хозяин Кремля в эту минуту ощутил себя капитаном космического корабля, переставшим получать сигналы из Центра управления полетом. Нет, корабль по-прежнему движется по заданной траектории и пока что не разваливается. Но ощущение, что управляемость потеряна и врезаться в смертоносный неземной астероид можно в любой момент, нарастает. Отсюда — и прорывающаяся наружу тихая путинская паника.