Еще в стране много индийцев, а потому тут представлены тамильский юг и пенджабский север, да еще и индийские мусульмане с севера держат свои рестораны и ресторанчики.

Таким образом, попав в Малайзию, вы располагаете широкими возможностями познать почти все кухни Востока, ибо индийская, скажем, мусульманская кухня не так уж сильно отличается от персидской, а та — от турецкой. Но чем европейца там точно не попотчуют, так это малайским соусом «траси» из перебродивших морепродуктов.

Именно на траси мы с моим спутником Иваном Захарченко и наткнулись сразу, как вышли из гостиницы. Человек в клетчатой индонезийской юбке сидел, поджав ноги, на обочине улицы. Мы находились в стране уже два часа, а вся, как говорят казенным языком, программа нашего пребывания начиналась только вечером — с приходом человека из министерства. Очень хотелось есть. Жара, правда, охладила, если так можно сказать, наши желания, но набор коробочек и баночек на циновке перед человеком разжег любопытство. В одной баночке содержалась сероватая и комковатая паста.

— Европейцы этого не едят, сэр! — поймав наши взгляды, заявил продавец. И этим только разжег наше любопытство. Баночку открыли. Запах оказался не для слабонервных, коих, по счастью, в нашей маленькой экспедиции не было. Траси оказалось почти тем же самым, что бирманское нгапи, тайское нам-пла и вьетнамский ныок-мам — распространенная по всему Индокитайскому полуострову приправа из перебродивших (да чего там: просто подгнивших) рыбы, креветок и прочих даров моря. Тоже мне: напугал исследователей Востока своим траси! Все это мы знали и любили и раньше, но, поскольку покупка в наши планы не входила, сморщились и вернули банку.

— Вот видите, джентльмены, я вам сказал! — с удовлетворением заметил торговец. — Вам еще надо привыкнуть. Вы были в малайском ресторане?

И он показал на ограду, из-за которой поднимался аппетитный дымок. Этого нам и было нужно.

Ресторан являл собой открытую площадку под деревьями. Что-то кипело, булькало, шипело и скворчало на длинном столе: для первого раза слишком разнообразно и непонятно. Разве что многочисленные маленькие шашлычки казались родными и близкими. В меню мы нашли слово «карри». Здесь карри готовили из рыбы. Об этом было написано.

Зато не было написано, что в дело шла не вся рыбина, а только ее голова. (Много голов.) Это нас тоже не смутило. Смутили нас рыбьи глаза. Не то чтобы они глядели на нас с укором: из-за вас, мол, меня загубили. Нет. Их было просто много. Официант, ловко орудуя ножиком, извлек их и красиво расположил на тарелке. Он сиял. Он угощал уважаемых гостей лучшим блюдом.

Под его ликующим взором мы подцепили палочками глазки и сделали вид, что нам это нравится. Он не уходил. Очевидно, он решил разделить с нами удовольствие до конца. Мы покушали еще маленько очей. Положение становилось безвыходным, когда в наши головы почти одновременно не залетела спасительная мысль.

— Как называются вон те кусочки мяса на палочках? — спросил я.

— Сатай! — радостно сообщил официант. — Из курицы и из баранины.

— Друг мой! — сказал мой спутник проникновенно. — Принесите нам их по четыре штуки. Тех и других.

Шашлычки с острейшим соусом оказались восхитительными. Мы погасили пожар во ртах жасминным чаем и отвалили официанту приличные чаевые. В благодарность он не поинтересовался, чего это у нас карри недоедено. Глаза на тарелке провожали нас с грустью.

Справедливость требует добавить, что все другое, что нам довелось есть на малайском столе, было весьма вкусно. Но так как этническое кулинарное разнообразие страны позволяло делать выбор, мы остановились на китайской пище как повседневной. Время от времени мы позволяли себе экзотические отступления: то индийскую, то малайскую. В конце концов, все они — малазийские.

Правда, карри из рыбьих голов мы впредь не заказывали: слишком недолго оставались в стране, чтоб привыкнуть…

Задержались мы что-то в некрещеных странах… В крещеных тоже поесть можно.

В отличие от Малайзии в Венгрии живут венгры, отчего, очевидно, страна и получила такое название. И карри из рыбьих голов там не подают. Там вообще не подают карри. Там своего хватает так, что о карри не вспомнишь.

Путешественник, направляющийся в Венгрию, должен твердо знать, что в этой стране нет места, где бы накормили невкусно. Тут можно не волноваться.

Увы, существует другая проблема: венгерские порции столь обильны, что это может сказаться на фигуре потребителя самым заметным образом. А вся беда в том, что наши земляки никак не хотят рассматривать суп как целый обед, необходимый и достаточный. Каков бы ни был суп, наш человек норовит съесть после него еще и второе, желательно-мясное.

Самое венгерское слово, известное у нас, — «гуляш». Понятно, что второе, иногда довольно вкусное. Вообше-то есть еще и суп-гуляш, но он у нас встречается редко. А в Венгрии вы чаще встретите именно суп, а то, что называем гуляшом мы, называться будет «пёркёлт» или «гуляш пёркёлт». Путаницы никакой нет. Просто гуляш как гуляш — это у венгров не первое и не второе. Это вообще несъедобная (для нормальных людей) штука: живой усатый мужчина, пасущий в венгерской степи — пусте — коров. Поставленный перед определяемым словом, он становится эпитетом «пастуший». И получается «пастуший суп» и «пастушье жаркое». Так как пастухи-гуляши в пусте имели привычку съедать на обед у костра одно блюдо, оно должно было быть очень сытным. Тут ничего лучше супа не придумаешь, хотя назвать это блюдо просто супом язык не повернется. Как не повернется в нем ложка из-за обилия нарезанного кубиками мяса, картошки, лука, красного перца. И все сварено в огромном количестве наваристого бульона. Так сказать, «шампунь и кондиционер в одном флаконе». Полагается к нему увесистый ломоть белого хлеба. После такого супа остается только выпить чашечку кофе.

Но венгры после этого (и других не менее сытных) супов едят что-нибудь легкое. Знаете ли вы, что такое «турош чуса»? Нет, вы не знаете, что такое турош чуса. Это горка лапши, на которой возлежит холмик творога, а сверху покоятся свиные шкварки в растопленном жиру. Лицам невенгерских национальностей, которых довольно много, блюдо это кажется на первый взгляд: а) несъедобным, б) очень тяжелым. Они не правы, эти несчастные невенгры. Турош чуса, при всем своем своеобразии, весьма вкусна и — вы удивитесь — насколько не тяжела.

Вот тут бы и выпить чашечку кофе. Но истинный мадьяр заказывает еще изрядный сегмент торта с кремом и съедает его, ловко орудуя вилкой и ножом. И, поймав ваш удивленный взгляд, объясняет: «Венгры любят свой желудок!» Истинный венгр в таких случаях употребляет вместо местоимения «я» собирательное «венгры». Вот теперь можно выпить чашечку кофе.

В Праге очень много ресторанов. И очень много очень хороших ресторанов. Но вы никогда не узнаете, что едят

сами чехи, если ограничитесь посещением этих предприятий общественного питания высоких разрядов. При этом у вас возникнет странное ощущение, что чего-то вам не хватает. К примеру, супа. То есть супы есть, но они иностранного происхождения. То французский буйябес, то индийский с моллюсками, то, не дай вам бог соблазниться, борщ. Русским, а тем более — украинским его не назовешь. Его можно было бы назвать, к примеру, как-нибудь вроде «капустного супа по-южночешски», но этого делать не стоит, ибо чехи воспринимают борщ как суп сугубо иностранный и даже экзотический и почему-то кладут в него сосиски. Если же присутствует в меню нечто далекое от экзотики, то это просто бульон. Иногда с тоненькой лапшой.