— Эй, — тихо позвала я, наклонившись к отдушине.

— Я больше не могу ходить, — с надрывом заплакали с той стороны. Голос был женский, молодой и обреченный.

— Что? — переспросила я.

Из отверстия высунулась рука. Света луны хватило, чтобы рассмотреть все в деталях. И запомнить. Тонкие девичьи пальцы, сломанные ногти, светлая, почти прозрачная кожа, которую грубо прорывали какие-то округлые пластины, стоящие торчком. Это чешуя… Помогите мне, святые, настоящая рыбья чешуя, только в два раза крупнее. Вокруг разрывов уже засохли зеленый гной и сгустки крови. Рука заскребла по земле.

— Я не могу ходить… Больно-о-о… У меня больше нет ног, — тонкий жалобный скулеж, в котором осталось слишком мало человеческого.

Я попятилась, запуталась в собственных ногах и упала на задницу. Рука в последний раз сгребла мусор и исчезла.

Хотела бы я сказать, что пошла, забарабанила в дверь и потребовала освободить несчастную. Или еще лучше, сбегала за серебряной вилкой, подобно супергерою, пробралась в дом, покарала хозяев и спасла пленницу. Увы, не могу. Я бежала обратно без остановки и остаток ночи, забравшись под одеяло с головой, пыталась убедить себя, что ничего не было. Тогда, в первый раз, пришло сомнение, а не слишком ли темна и глубока для меня кроличья нора.

Уже потом я выяснила, чей это дом. Черного целителя я видела один раз, и то издалека, что меня полностью устраивало.

Пашки не было уже минут пять. Я огляделась и подергала ногой, стараясь сместить ножик еще немного в сторону. Лежа вдоль ступни, он причинял не столько боль, сколько неудобство. Будем считать первый опыт в качестве секретного агента, вооруженного тайным оружием разрушительной силы, состоявшимся.

Из дома баюна вышла понурившаяся явидь. В принципе все было понятно по ее внешнему виду.

— Он сказал, что если мы приблизимся к его дочери, будем на главной площади макарену танцевать. Три дня. Голыми, — подруга была смущена или мастерски отыгрывала смущение, не помню, чтоб кто-то из местных сильно стеснялся наготы. — И больше ничего слушать не стал.

Я похлопала ее по плечу, чтоб не расстраивалась зря, и пошла по грунтовке, огибающей село и уходящей в лес. Подруга сделала пару шагов следом и остановилась.

— Удачи, — донеслось мне вслед.

— Со мной не хочешь? — Я обернулась, и вопрос вырвался прежде, чем я успела его сдержать.

— На землю детей мне хода нет, — Пашка оскалилась. — Есть там один… как вспомню, так когти сами собой выпрыгивают, так хочется ему в морду запустить, — явидь спрятала руки за спину. — Пойду тоже ставку сделаю. Не подведи.

Меня отпускали. Может, я была капельку несправедлива к ней и она действительно хотела помочь, а не отвлечь?

Лес в нашей тили-мили-тряндии и лес в обычном мире — два разных явления. Редкий ельник, и подавляющая вышина стволов великанов. Те, кто хоть раз проходил по стежке и имел возможность сравнивать, знают, каким пугающе большим все становится. Стежка, как линза, увеличивает все, что видит. Был лесок — стали непроходимые дебри, был заросший пруд с лягушками — разольется озеро, глубину которого не измерить, а уж кто в нем живет, лучше вообще не выяснять. Яркий заливной луг сменится зарослями толстой мясистой травы выше человеческого роста, эдакий газон для великанов. Что тому виной? Стежка все меняет? Или наша тили-мили-тряндия всегда была местом, где все «слишком»?

Что такое стежка по сути? Это дорога. Тропа по «одеялу мира». Вот она идет по лицевой, а вот ныряет на изнанку. Тот, кто идет по ней, и ныряет вместе с ней. Стежка никогда не кончается. Их много, иногда они пересекаются, и получаются крестовые стежки. А иногда не пересекаются. Наша стежка, что проходит через Юково, линейная, перед селом ныряет в глубь мира, а за озером выныривает обратно в человеческий мир, словно усердная мастерица прошивает, «простегивает» ткань реальности. Игла на одной стороне, игла на другой, и тянется за ней нитка-стежка, не такая уж и заметная, пока не приглядишься повнимательней.

Я присела на поваленный ствол, заросший лишаем, и наконец-то переложила «оружие против зла» обратно в карман. Самое время подумать над маршрутом.

Как быстрее всего добраться до filii de terra? Есть два варианта. Первый, и самый очевидный, на него, я уверена, сейчас делает ставки большинство моих соседей, это шагнуть прямо отсюда, не выходя в обычный мир. Взять отклонение несколько градусов в сторону, идти по нему, как по кругу, не обращая внимания ни на рельеф, ни на ландшафт. То есть все время поворачивать, идти по спирали, ввинтиться в мир еще глубже. В человеческом мире такой номер не пройдет, а в этом — пожалуйста. Такой путь из любой точки нашей тили-мили-тряндии, если эта точка находится под открытым небом, а не в доме, приведет тебя в самое безопасное место на свете. Минус этого способа один — время. Никогда не знаешь, сколько витков придется сделать, пока земля детей услышит твой пеший призыв и откроет проход. Семеныч пытался провести параллели и рассчитать пропорции, чтобы выявить зависимость между точкой нахождения и скоростью «ввинчивания». Вроде как без особого успеха, правда, со мной он результатами не делился.

Есть еще один путь. Если входов в filii de terra множество, и каждый может в любой момент создать новый, выходов на весь континент около сотни и все они фиксированные, то есть, по сути, обычные стежки — дороги, всегда находящиеся в одном и том же месте и соединяющие пункт А с пунктом Б напрямую классическим способом, а не по спирали. И да, ничто мне не мешает войти в filii de terra через выход. И да, одна из таких дорог проходит неподалеку. Нужно пройти по нашей стежке дальше, пока она не вынырнет за озером, а потом на север километров двадцать. Выиграю я здесь не по расстоянию, а по времени, ведь эта долгая, навскидку часов шесть — семь, прогулка пройдет по миру людей, а здесь минет минут сорок от силы.

Я встала, подтянула лямки рюкзака, попрыгала на месте. Ничего не мешает, не болтается. Впереди меня ждал долгий переход. Было скорее позднее утро, чем день. Если все удастся, если с Алисой все в порядке, я вернусь в Юково еще до темноты. Если нет… тогда и возвращаться, по сути, незачем. Я отогнала плохие мысли, не могу позволить себе эту роскошь, потому что тогда буду способна только на беспомощные метания и слезы, а это самый хреновый путь.

Впереди очень долгий день.

Но вопреки данному слову не думать о плохом не получалось, черные картинки ближайшего будущего одна за другой все равно вставали перед глазами. Это как с насекомыми: чем больше стараешься, машешь руками, тем сильнее они вокруг тебя вьются. От кошмаров наяву тоже сложно избавиться, особенно если очень стараешься. «Попробуй-ка не думать о синей обезьяне». Комок подкатывал к горлу, а ноги невольно ускорялись, едва не срываясь в бег. Одной рукой я раздвигала высокую траву, всматриваясь в поросший камышами берег, вторую сжимала в кулак. Надо рассуждать логически. Filii de terra не зря назвали самым безопасным местом этого мира. Даже зная дорогу проникнуть в него непросто, и многие могут сутками напролет ходить по спирали, но путь на землю детей так и останется для них закрытым. Желание попасть туда должно быть сильным и обоснованным. Тебе действительно до зарезу должно быть необходимо попасть на остров детей. Только бескомпромиссное желание будет той силой, что постучит в невидимые и неосязаемые двери filii de terra.