30 мая

Я не всегда знаю, сколько времени не было электричества. Оно включилось посреди ночи, а когда я проснулась, его уже опять не было.

Мы все больше и больше времени проводим на улице. Просто потому что там приятней и много естественного света. К луне привыкли, она уже не тревожит нас, как раньше.

Но мы всегда оставляем свет в окне гостиной, чтобы, когда дали ток, можно было сразу пойти в дом и сделать все необходимое. Сегодня его дали около часа, и мы все ринулись внутрь.

Мама сразу залезла в Интернет, что меня, вообще-то, удивило. Обычно она пылесосит или заводит грандиозную стирку. А вот переводить остановившиеся часы бросила.

Но сегодня она забила на это все и сразу пошла в Интернет. Потому что утром услышала по радио, что опубликованы первые списки погибших.

Там нашлись имена почти всех работавших с ней редакторов, и ее агента, и многих писателей, с которыми она встречалась в разные годы. Она обнаружила двух однокурсников и одного старого друга из тех времен, когда мы еще не переехали сюда, и свидетеля с их свадьбы с папиной стороны и всю его семью. Еще там оказалась парочка троюродных сестер и их детей. Меньше чем за десять минут у нее появился список из тридцати имен. И только одна хорошая новость: мы проверили сына миссис Несбитт, ее невестку и их детей, и никого не было ни в одном из перечней.

Я попросила ее вбить имя Брэндона, и она проверила, но ничего не нашла. Конечно, множество людей еще никак не учтены, но пока хоть надежда сохраняется, что он жив. У меня нечасто получается заходить в чат, но, судя по тому, что я там читаю, никто ничего не слышал. Не могу не думать, что это добрый знак.

Есть люди, которых я могла бы поискать в списках: ребята из летнего лагеря, и ребята, знакомые по плаванию, и старые друзья из начальной школы, переехавшие в Нью-Йорк, Калифорнию или Флориду. Но я не стала. Как ни крути, они не были частью моей повседневной жизни, и кажется каким-то неправильным выяснять сейчас, умерли ли они, когда я не очень-то много вспоминала их, пока они были живы.

Джонни искал бейсболистов. Многие были в списке погибших, но еще больше числятся в списках пропавших без вести/предположительно погибших.

Мэтт проверил своих одноклассников. Трое мертвы. Но целая куча – пропали без вести/предположительно мертвы.

Эксперимента ради он ввел наши имена: мы не числились ни в одном из перечней.

Так стало известно, что в этот День поминовения[10] сами мы живы.

31 мая

Первый день без школьного автобуса. И ясное дело – проливной дождь.

Не такой страшный ливень, как в тот раз. Не гроза, не торнадо. Просто старый добрый проливной дождь.

Кончилось тем, что нас с Джонни в школу отвез Мэтт. Мама осталась дома, воспользовалась электричеством, чтобы поработать над книжкой. Я как-то и не задумывалась, что маме без компьютера очень тяжело что-то писать. А также без агента, редакторов и издателей.

Опять не было чуть ли не половины учеников, и Джонни говорит, что в средней школе еще больше отсутствующих. Учителя, в основном, пришли, и мы, на самом деле, даже неплохо потрудились. И электричество не отключали до двух, так что, хоть на улице царила тьма, в школе было уютно. Пусто, но уютно.

Джонни, вернувшись, рассказал, что им объявили об отмене всех общих контрольных. Я начала задумываться, что будет с нашими выпускными экзаменами – они ведь через две недели. Не скажешь, правда, что мы много готовимся, и домашку никто не задает, потому что никогда не знаешь, будет ли свет, чтобы ее сделать.

На выходных Питер сказал, до него дошли слухи, будто школы просто позакрывают на следующей неделе и нас всех переведут в следующие классы в надежде, что к сентябрю все устаканится.

Не знаю, хочу ли этого. Кроме той части, которая про «устаканится к сентябрю». Этого я точно хочу.

2 июня

Сегодня в школе нам всем выдали официальные бумаги для родителей. В них говорится, что годовых экзаменов в этом семестре не будет и оценки выведут только на основании работ, сделанных до девятнадцатого мая. Завтра в классе нам их объявят. Если мы захотим исправить результат по какому-то предмету, на следующей неделе надо поговорить с учителями и обсудить, что можно сделать. Школа официально закроется десятого июня и откроется тридцать первого августа, если ничего не изменится.

Последнюю линейку они при этом планируют – на улице, дата не определена.

Непривычно, что годовых контрольных не будет, но я ведь к ним и не готовилась особо. Уже неделю ничем школьным толком не занималась.

Жалко ребят, у которых шаткая ситуация: им бы написать годовую хорошо – и курс не провален. К примеру, Сэмми. Я знаю, она весь год тянет французский чуть ниже проходного балла. Но я видела, как она зубрит и реально готова сдавать экзамен, – на него, видимо, и рассчитывала.

Впрочем, ей, возможно, плевать. И вообще, кроме по-настоящему продвинутых типов из Лиги плюща[11], пожалуй, всем плевать.

3 июня

Получила ведомость – оценки не удивили. По математике балл низкий из-за глупой контрольной (точнее, контрольной, где я сглупила), так что придется на выходных иметь беседу с мамой о дальнейших действиях.

На обед дали только черствый белый хлеб, намазанный арахисовым маслом и повидлом, каждому по одному куску.

Не хочу жаловаться на голод, потому что знаю – я нормально питаюсь по сравнению со многими другими. На завтрак у нас хлопья с разведенным сухим молоком. Оно, конечно, на вкус не такое, как настоящее молоко, но это хоть что-то, и все благодаря маме, скупившей эти коробки в День Безумного Шопинга.

И хотя меня уже тошнит от тунца, макарон и курицы из банок, нельзя сказать, что мы не ужинаем. Так что мой мир не рушится, если на обед всего один сэндвич с арахисовым маслом и повидлом. Надо быть благодарной и за это. Все знают, школа закрывается из-за того, что нас нечем кормить, и непонятно, что с этим делать.

Обедала вместе с Меган, Сэмми, Дейвом, Брайаном и Дженной. Меган для разнообразия ела не со своей церковной компанией. Половины команды по плаванию не было в школе.

Мы стояли в очереди за своими сэндвичами, и народ вокруг стонал и сетовал, а это действует на нервы. Потом сели за стол и, хотя следовало бы обгрызать хлеб по маленькому кусочку, чтобы было похоже на настоящий обед, проглотили бутерброды зараз. Три укуса, а потом надо как-то убить двадцать пять минут.

Но только не Меган. Она разломила сэндвич на две примерно одинаковые половинки и стала откусывать от одной, как благородная дама. Ела ее дольше, чем мы слопали свои целиком, а потом спросила, хочет ли кто-нибудь взять вторую половину.