— Рад слышать, — коротко бросил президент, ста­новясь непроницаемо-серьезным и кладя ладонь на чер­ную папочку. — Вот здесь, как вы сейчас поймете, есть материалы, разглашение которых нежелательно. Не по той причине, что они могут бросить... м-м... тень на... вы поймете, когда ознакомитесь. Но я хотел предварить ваше ознакомление следующим. На заре наших демок­ратических реформ не все из нас — и я не представляю собой исключения — придавали особое значение тем или иным общественным организациям, советам, ко­миссиям и так далее, куда включали то или иное имя, часто без согласия последнего и даже не ставя его в из­вестность. Узнавалось позже, постфактум, что, впрочем, чаще всего ничего не меняло, поскольку эти советы и комиссии как возникали, так и бесследно распадались, не оставляя после себя практически никаких реальных дел. Вот, собственно, небольшая преамбула. Посмот­рите, а потом обменяемся мнениями.

Турецкий принял папочку, открыл и увидел всего две странички с принтерным текстом. Попутно поду­мал, что выражение «обмен мнениями» на чиновничь­ем языке во все века означало одно и то же: пришел со своим мнением, а ушел с мнением твоего начальника. Видимо, и тут нечто похожее. Иначе зачем президенту потребовались какие-то невнятные оправдания в каче­стве преамбулы?

Но уже через минуту Александру Борисовичу стало все понятно: он ведь умел читать и быстро и вниматель­но — одновременно. Перевернул вторую страничку, закрыл папку, подвинул ее в сторону президента и, взглянув ему в глаза, пожал плечами, как бы говоря тем самым, что не видит ни в письме, ни в ответе адресату никакого компромата. Но и спокойный, словно что-то про себя прикидывающий, взгляд президента его тоже не обманул. Ведь если и была какая-либо причина для волнений высшего государственного лица, то она, не­сомненно, коренилась именно тут, в этой папочке.

Ну хорошо, президент сейчас проверил его реакцию. А дальше должно последовать объяснение. Не оправ­дание же! Этого еще не хватало!..

Президент и не стал оправдываться. Просто повто­рил свою прежнюю мысль, сформулированную несколь­ко иначе. Да, в то суматошное время, когда многое в жизни ломалось и менялось, иной раз и кардинальным образом, мало кто придавал значение разного рода го­ворильням, чисто номинальным присутствиям в тех или иных заседаниях либо комиссиях. Но — что было, то было. Тем более что и тот пост, который он занимал тогда в мэрии, как бы обязывал его формально значить­ся в каких-то бесконечных советах, где он, по правде- то говоря, никогда и не бывал.

И здесь сам собой напрашивался некий скользкий момент. Хорошо, чисто номинальное упоминание тво­его имени, в общем, лично тебя ни к чему не обязывает, это так. Хотя присказка «без меня меня женили» в дан­ном случае звучала бы несколько сомнительно. Но ведь за таким, опять же чисто формальным, назначением иногда скрываются довольно приличные гонорары — именно за номинальное присутствие. А большего учас­тия, прикрываясь единственно твоим именем, вполне возможно, от тебя и не требовали. Как тут быть?

Президент, конечно, разгадал, о чем подумал Ту­рецкий. И сказал, что после получения письма попро­сил соответствующую службу тщательно проверить любые финансовые поступления на свой счет в тот пе­риод времени. И ему было доложено, что никаких со­мнительных денежных переводов от юридических и физических лиц, а также общественных и прочих орга­низаций за указанный период не поступало.

— А не сомнительных? — позволил себе слегка по­шутить Александр Борисович.

И президент так и отнесся к вопросу— как к дру­жеской шутке:

— Ия, Александр Борисович, и моя супруга, гово­рю вам предельно откровенно, весьма щепетильны в этом плане. Я имею в виду любого рода приношения.

Турецкий открыто улыбнулся. Президент — тоже.

— Вы полагаете, что цепь событий, происшедших... точнее говоря, происходящих в последнее время, каким- то образом связана с данным посланием? Я имею в виду и обращение, и ответ?

— Вероятно, вам будет виднее, если вы узнаете, что неделю назад здесь, в Москве, было совершено поку­шение на некоего Нестерова, который и являлся в те годы, о коих шла речь, владельцем фирмы «Норма», что, естественно, в силу преступного прошлого ее вла­дельца, нигде не афишировалось. Это — первое. А вто­рое -— вчера, вам это наверняка еще неизвестно, во Франкфурте был убит наш консул в Германии Иван Матвеевич Герасимов. Для сведения: он родом из Пи­тера и тоже в свое время, на заре, так сказать, демокра­тических реформ, входил в состав консультативного совета указанной фирмы. И последнее. Автор этого обращения, — президент указал пальцем на черную папочку, — является родным племянником покойного Нестерова и тоже имеет преступное прошлое.

— Опа! — совсем уж по-мальчишески отреагировал Турецкий, который, естественно, знал эту деталь из рассказа Меркулова на сегодняшнем совещании, но вовсе не был уверен, что она известна президенту. Ведь если тому было первоначально уже известно, с кем он имеет дело, мог бы и послать подальше. Или не мог?

— Вас это удивляет? — по-своему понял его прези­дент.

— Очень сожалею, что чаще всего меня уже ничто не удивляет. Но это — частность. Вы полагаете, что мне придется заняться также и расследованием убийства Герасимова? Другими словами, прослеживается связь между преступлениями, о которых шла речь?

— Вам виднее, Александр Борисович, здесь профес­сионал — вы.

— Но тогда и недавнее питерское происшествие, расследование которого, насколько мне известно, пред­ложено возглавить моему недавнему шефу Константи­ну Дмитриевичу Меркулову, может иметь также какое- то отношение к данному обращению? — теперь уже Турецкий указал пальцем на папочку. — Или это уж слишком?

На лице президента мелькнуло недовольство — про­сто мелькнуло и пропало.

— Мне докладывали о террористке.

— Не исключено. Но я не взял бы на себя смелость толковать данное происшествие в этом ключе, если бы в своей практической деятельности не сталкивался по­стоянно с тем, к сожалению, непреложным фактом, что сегодня методами международных террористов пользу­ются и отечественные бандитские группировки. При­чем, в отличие от классического террора, они не берут на себя ответственность за то или иное свое кровавое деяние.

— Увы, — вздохнул президент и сделал такое дви­жение, которое можно было истолковать как сигнал к окончанию аудиенции. — Зная вас как умного и вни­мательного человека, я и пригласил вас для того, что­бы попросить в дальнейшем расследовании проявить максимум... э-э-э... тактичного отношения к определен­ным фактам. Отнюдь не жертвуя при этом вашими про­фессиональными и этическими убеждениями. Тем бо­лее — статьями закона.

— Я понимаю ваше беспокойство и обещаю сделать все возможное, чтобы ответить на классический воп­рос «Qui bопо?» — в чьих интересах?

Да-да, — быстро подтвердил президент, — имен­но так. Кви боно?..

— Где встретимся? — спросил Грязнов. — Ты — за мной или я — за тобой?